— С этим разберемся позднее, — отмахнулась я. — Уверены, что Алла Николаева улетела в Москву?

Марина сложила руки на груди.

— Не имею права сообщать информацию о других клиентах, она строго конфиденциальна.

— Уже разболтали о покупке Николаевой двух билетов, — возразила я.

Марина поджала губы.

— Случайно вырвалось. Но больше ни словечка не скажу.

Я достала из сумки кошелек.

— Хоть все золото мира предложите, не выдам сведений о заказчике, можете меня пытать, промолчу, — гордо заявила Марина. — Хозяин меня с работы вытурит, если секретность нарушу.

Я схватила со стола карточку.

— А как поступит владелец, если я покажу ему это?

— Заполненную вами анкету заказа? Да пожалуйста, — хмыкнула сотрудница агентства, — не вижу тут криминала.

— Я вносила данные авторучкой, — улыбнулась я, — не пользовалась вашим компьютером.

Администратор вздернула подбородок.

— Во-первых, заказчика никто к нашему служебному ноутбуку не подпустит, во‑вторых, бланк нужно заполнять именно от руки.

Я сунула Марине под нос листок.

— Похоже, в моем случае имеет место явное нарушение — текст напечатан.

Собеседница прищурилась и испугалась.

— Как вы это проделали? Когда мы с вами по телефону разговаривали, была запись шариковой ручкой.

— Маловероятно, — возразила я. — Вы заказали билет для несуществующей Анны, проживающей в Историческом музее, а моя анкета валяется под батареей. Вон она, гляньте!

Марина ойкнула, а я встала, подняла с пола листок и протянула ей.

— Смотрите, тут написано: Виола Ленинидовна Тараканова… ну и так далее. Ваш хозяин будет в восторге, узнав, как работает его фирма. Кстати, где билеты Москва — Каргополье — Москва?

— Вы же отказались взять проездные документы, — вновь попыталась оправдаться дурочка.

— Для Анны Ивановны Ивановой? — уточнила я. — Назовите хоть одну причину, по которой я должна была это сделать. Давайте жалобную книгу или то, что ее заменяет.

— Нет, нет, нет, — зачастила Марина, — сейчас заказик оформлю, не сомневайтесь, в лучшем виде свои билеты получите.

— Все-таки я хочу сообщить владельцу агентства «Кэмел — верблюд дорог» о безответственности работников его фирмы, — уперлась я.

Администратор заныла:

— Виолочка, выполню все, что вы хотите, только не кляузничайте!

— В обмен на информацию о том, куда улетела Алла Николаева, я готова забыть о вашем промахе, — пообещала я.

— Попросите что-нибудь другое, — заканючила Марина, — Григорий Андреевич очень щепетилен в отношении охраны информации о наших клиентах. В Гидрозавод прибывают звезды кино и телевидения, они через нас билеты оформляют. Мою предшественницу выгнали за рассказ о том, куда в свободные от съемок дни летал один актер. Такая буча поднялась! Оказалось, у него была любовница…

— Агентство принадлежит Васькину? — сообразила я.

— Да, — кивнула Марина, — как и телестудия, и вообще весь город. Меня сюда взяли, потому что покойная мать хозяина написала книгу, а Раиса Павловна Кожухова, моя мамочка, была ее литературным редактором. Вера Дмитриевна тогда у нас прямо поселилась…

Мне опять пришлось перебить болтливую Марину:

— Алла не узнает, откуда я получила сведения. А вот если я пожалуюсь Григорию Андреевичу, с которым близко знакома, вы точно окажетесь на улице.

— И что мне делать? — простонала администратор.

Я пожала плечами.

— Решайте, как себя вести. Узнаю про Аллу — промолчу при встрече с Васькиным про глупую историю с моим билетом. Не узнаю про Николаеву, доложу владельцу агентства о вашем промахе.

Марина покусала губы и схватилась за «мышку».

— Алла Геннадьевна и ее муж сегодня улетели в Москву. Оттуда у них стыковочный рейс в Палермо. Наверное, уже сели в итальянский самолет. Ну да, он в полдень взлетел. Билеты куплены в один конец.

— Марина, — рассердилась я, — не понимаю, как вы ухитряетесь работать с людьми. Виктор Арефьев, супруг Аллы, сейчас находится дома. Я могла бы поверить вам, но видела парня сегодня утром, сидела с ним за одним столом.

Марина показала на монитор.

— Нет, мужчину зовут Иннокентий Ефимович Арефьев.

— Не может быть! — подпрыгнула я. — Вы опять вбили не те данные!

— Один раз всего напутала с этой Анной Ивановной, а вы никак не успокоитесь, — надулась администратор. — Вот копия паспорта в компьютере. Я еще, помню, удивилась: жена молоденькая, а муж сгнивший пень, в дедушки ей годится. И надо же, медовый месяц у них. Не верю я в страсть к старику, наверное, Иннокентий Ефимович богатый.

Я уткнулась в экран, несколько раз перечитала данные о клиентах и оторопела. Марина тщательно отсканировала все странички как общегражданских, так и загранпаспортов заказчиков. В российском паспорте и у отца Виктора, и у Аллы стояли штампы о браке. Если верить печатям, Иннокентий и Алла законные супруги.

— Наизусть заучиваете? — хмыкнула Марина, наблюдая за мной.

Я оторвалась от экрана, воскликнув:

— Алла развелась с Виктором!

— С кем? — заморгала Марина.

Я показала на экран.

— Вон штамп в паспорте Арефьевой. Они с Витей разорвали отношения еще зимой. Ну и ну! Слов нет!

— Вы знаете Аллу Геннадиевну? — удивилась администратор.

— Вы давно живете в Гидрозаводе? — задала я свой вопрос.

— Не-а. Раньше у нас с мамочкой была квартира в Нижнегорске, — пояснила Марина, — это очень большой город. Ну, конечно, не столь громадный, как Москва, но там и аэропорт есть, и метро. Шумный мегаполис, я прекрасно себя в нем чувствовала. Проблема была в квартире — мы в коммуналке жались. Когда Вера Дмитриевна к нам впервые заехала, за голову схватилась: «Раиса Павловна, как вы в таких условиях рукописи читаете?» Мама ей ответила: «А что делать? Редакторская работа малооплачиваемая, на приличное жилье не накопишь. Ничего, нам с дочкой комфортно, соседи чудесные, мы не ругаемся с ними». А через месяц Григорий Андреевич вручил маме крупную сумму. То есть просто подарил деньги. Если бы мы купили квартиру в Нижнегорске, получилась бы двушка. Но мама любит в земле копаться, сад-огород ее хобби, и она захотела собственный домик с участком, сказала мне: «Доченька, я мучаюсь в бетонной башне, мечтаю о коттедже, вокруг которой цветы посадить можно. А еще собачку завести хочу, кошку. Ты не против, если мы в Гидрозавод уедем? Купим там хороший участок, сорок соток, и начнем потихоньку строить домик». Мне совсем не хотелось такого счастья, но ради мамы я сделала вид, что в восторге от ее предложения. А еще я подумала: коттедж сразу не построишь, не надо сейчас спорить, землю приобретем, а там поглядим. И, конечно, я права оказалась. Дом строили не один год, до ума довели только в этом марте. А в мае мы переехали. С мебелью у нас пока плохо, но ничего, постепенно обставимся. Но почему вы интересуетесь, когда я в Гидрозаводе очутилась?