– Кому-то счастье – машина, кому-то любимые глаза напротив. Кому-то худой мир – в радость, а кто-то без доверия друг другу не станет жить. Так что… – он сграбастал с тарелки сразу несколько тонких колбасных колечек и отправил их в рот, забыв про хлеб. – Я знаю одно – мне с тобой очень хорошо. И если дальше все будет так, как сейчас, даже не лучше, а все именно так же, то я… Я могу считать себя вполне счастливым человеком. Что скажешь?

Он жевал, допивал кофе и смотрел на нее без прежней веселости. Очень серьезно смотрел, оценивающе почти. Или ждал ее оценки собственному откровению.

– Все так, Никита. Но…

Где-то в глубине квартиры зазвонил-таки телефон, чего она ждала и боялась одновременно. И не успела она до него добраться, позвонили в дверь.

– Привет, – Лесовский с кислой миной, не дождавшись приглашения, ввалился в квартиру. – Смотрю, ты уже готова. Позвонили уже?

– По поводу?

Наталья встала спиной к кухне, пытаясь загородить собой голую спину Никиты. Когда Володя пребывал в таком отвратительном расположении духа, его медом не корми, дай поприставать. А тут тема благодатная, как жирный чернозем после дождя, кидай и кидай в него зерна, проклюнутся мгновенно и плодоносить примутся.

– Смотрю, у тебя был повод подняться пораньше, – скривил Лесовский вялые губы. – Завтрак добру молодцу в постель надо было подать, да?

– Что дальше? – Наталья вздохнула и взяла с обувной полки высокие ботинки на толстой подошве.

Если Лесовский притащился к ней домой, да еще и цепляется, стало быть, у них труп. Да к тому же еще и криминальный, стал бы он забывать о субординации, будь то бытовое преступление. А тут ведь и униматься не думает, решил развить тему.

– Вы не поженились, Наталья Евгеньевна? Нет? – Дождался ее отрицательного жеста и заорал: – Никитос, выйди поздороваться-то, не чужие, чай!

Это могло быть перебором в любом другом случае, но только не в случае с Лесовским, который хоть и вредничал по непонятной причине, но был хорошим, надежным товарищем. Тем самым, на чьи крепкие простреленные в двух местах плечи Наталья всегда могла рассчитывать. И закроет ими в случае опасности, и подставит, чтобы на них поплакали. Она не часто этим пользовалась, но знала, что всегда может. Потому и объяснила для себя утреннее хамство своего коллеги и поняла его без лишних обид.

Ну не выспался человек, подняли его чуть свет, может, как раз в тот момент, когда он жене под ночную рубашку полез. А труп криминальный – это головная боль и новое дело, которых и без того полно. Ну похамил немного, с кем не бывает.

– Ревнуешь, что ли, Володь?

Никита вышел с кухни в прихожую, скрестил огромные ручищи перед грудью, и взгляд его был таким колючим и холодным, что Наталья даже поспешила встать между ними. Мордобоя ей с утра в собственной квартире только и не хватало.

– Чего мне ревновать, у меня жена есть для таких эмоциональных встрясок. Просто интересуюсь. Женитесь или как? – забубнил Лесовский, не меняя выражения лица и интонации. – Мне же не безразлична судьба любимой моей коллеги, сам понимаешь! Я же в каком-то роде за нее в ответе…

Что же стряслось такого, что он оттаять никак не может до сих пор?

– Надо будет, и женимся, – уже с явной угрозой ответил Никита.

Обнял ее за плечи и уткнулся губами в шею под ворот свитера. Вот, мол, Вова, тебе! Прими как есть и нервничать не смей. Теперь по-другому уже и не будет.

Наталья деликатно высвободилась из сильных рук, чтобы и Лесовскому незаметно было, и Никите не обидно. Надела куртку, натянула шапку, убрала руку, выставила Володю аккуратно за дверь, успев подставить Никите щеку для поцелуя, и только на лестнице спросила:

– Ну давай выкладывай, что случилось?

– Что и всегда. А то непонятно! – пробурчал он, вяло перебирая ногами к дверям лифта. Не упал бы от бессилия такого нервического. – Труп. Криминальный.

– Огнестрел?

– Нет, ножевое. – Он вздохнул, старательно отводя от нее взгляд, потом не выдержал и спросил: – У вас что же, все так серьезно?

– А что?

– Да так… Уходишь, его в квартире оставляешь. Прямо как муж уже.

– Доверяю, – коротко ответила Наталья, затаскивая Лесовского за рукав куртки в лифт. – А что?

– Да так, – он дернул плечами, отворачиваясь. – У него их знаешь сколько?

– Кого?

– Баб! Чего ты, Наташ, как будто не знаешь! Разобьет тебе сердце, а мне потом раны зализывай!

– Откажешься? – она наигранно рассмеялась, замечание про баб больно ударило по сердцу.

– Я-то нет. Я-то верный. А вот он… – Лесовский вздохнул, поелозив ботинком по полу кабины лифта. – Чего, попроще не могла себе найти, Наташ? Непременно ей первого красавца подавай. Морока с ними одна, с красавцами-то.

– Так и я не уродина, – на подъеме возразила она.

Настроение совсем упало.

– Что нам стоит-то, Володь? Кстати, он тебя на дуэль собирался вызвать за то, что ты куришь в кабинете и форточку открываешь. Вот простыла, лихорадка на подбородке выступила. Красота…

Он помолчал, потом повернулся, глянул на нее побитой собакой и попросил жалобно:

– Ты прости меня, Наташ.

– За что?

– За Никитоса. Нормальный он! И нет у него никого, он не из таких, чтобы по пять любовниц иметь и головы им крутить. Не сердцеед, одним словом. Нормальный он, Наташ! Прости, а! – и Лесовский полез к ее щеке с виноватым поцелуем, приложился дрожащими губами и снова заныл: – Прости, Наташ. Вредничаю я просто. Так погано, так погано! Моя с утра завелась. Семьей я не занимаюсь, скотина я, ее почти не замечаю и забыл совсем, что у нее молния на сапоге третий день сломана. А я что, сапожник, что ли?! Куда я ее сапог, в прокуратуру, что ли, приволоку?! Прости меня, Наташ!..

– Да ладно тебе, Володь. Проехали.

И тут же жалость к Вовке Лесовскому вдруг затопила сердце.

И чего жена его изводит? Понятно, что времени у него ни на что не хватает, и ведь знала, за кого замуж шла. Не могла же думать, что он грядки с картошкой станет окучивать в положенные выходные и летним отпуском. У них их и не случается почти.

– Так что случилось-то, может, расскажешь? Или мне так и ждать до места происшествия? Ну! Что тебя в такое смятение ввело, коллега? Колись!

Лифт благополучно довез их до первого этажа, с раздраженным скрипом распахнул двери, они вышли из подъезда, и вот тут Лесовский и преподнес ей сюрприз, в предчувствии которого и маялась ее душа с самого утра.

– Кого порезали?! Того самого наркомана?! Оп-па… А ты говоришь! – Наталья сжала губы, покачав головой. – Примерное время? Очевидцы? Что там участковый докладывает?