…ужасно желать…

…прекрасно помню, как увидела ее впервые. Наша айя, няня-индианка, не помню, как ее звали, вошла в мою комнату, погладила меня по голове и сказала: «У тебя родилась младшая сестра». Она отвела меня через сад в мамину спальню – там мама лежала на кровати, а папа сказал: «Тише, она спит». Он поднял меня, и я увидела колыбель. Малышка дергала ручками. Кожа у нее была очень белая, мягкая, странная, не как у обычных людей. Она смотрела поверх наших голов темными, как кофейные зерна, глазами. «Нравится?» – спросил отец, и я ответила: «Она очень красивая, самая красивая на свете». И она была самая, самая…

…розовый шелковый пеньюар и вообразила, как он скажет, что я самая красивая на свете. А когда он вышел из ванной, а я легла на кровать в розовом шелковом пеньюаре, то ничуть не испугалась. Просто хотела, чтобы все поскорее кончилось, и началась совсем новая жизнь, а прошлое осталось позади. В поезде я несколько раз написала свою новую фамилию: миссис Дункан Локхарт, миссис К. Е. Локхарт, миссис Д. А. Локхарт. Показала ему, просто так, и он сказал, что имя «Китти» ему никогда не нравилось, оно больше подходит кошке, и стоило бы звать меня Кэтлин, так правильнее, ведь я…

…ужасно, ужасно…

…и я лежала так долго-долго. Из ванной не доносилось ни звука. Я решила проверить, не сбежал ли он через окно, но потом дверь открылась, и в желтом свете я увидела фигуру в пижаме, бредущую к кровати. Пружины скрипнули. Он сказал: «Ты, наверное, очень устала». И повернулся ко мне спиной. Я ответила, что не устала. Хотела добавить «дорогой», но не смогла. А потом случилось нечто ужасное. Я вспомнила о Джейми, как он улыбался, как волосы сходились у него надо лбом, и отвернулась. Наверное, он заметил, потому что уже смотрел на меня, и я повернулась к нему, а он поцеловал меня в щеку и положил руку мне на плечо. Я подумала, что теперь-то все и случится, и затаила дыхание, а он сказал: «Спокойной ночи». Я не понимала, что…

…стояла в маминой комнате, сжимая в руке письма, на которых было написано мое имя, а конверты не были запечатаны, тогда я открыла верхний и развернула листок, и увидела слова: «пожалуйста, приходи поскорее, пожалуйста», и я поняла…

…поняла, что говорю вслух. Я сказала: «Как ужасно, когда женщина хочет иметь детей, но не может». Медсестра недоуменно оглянулась. Совсем юная. «Вам не понять», – сказала я и…

Айрис стоит на пороге гостиной. Алекс устроился в углу дивана и берет пульт. Оживает телевизор, на экране появляется хмурый диктор и карта с серыми кругами. Диктор показывает на карту и объясняет, куда идут грозовые облака.

Она садится рядом, поджав ноги, и опускает голову ему на плечо. Они вместе смотрят на карту.

Алекс устраивается поудобнее, почесывая руку.

– Я предупредил Фран, что, наверное, останусь здесь.

– Останешься?

– На ночь.

– Да? – Айрис скрывает удивление. – Хорошо. Как хочешь.

Он качает головой:

– Как ты хочешь.

– Что?

– Я останусь на ночь, если ты хочешь.

Айрис выпрямляется:

– Алекс, к чему ты ведешь? Я тебе всегда рада, но…

Он прерывает ее ровным, бесстрастным голосом:

– Ты что, не понимаешь, когда тебе делают одолжение? Я останусь у тебя, чтобы тебе было спокойнее. Ты тут одна, с Эсме…

– Не выдумывай! Эсме совершенно…

Алекс сжимает ее лицо ладонями и притягивает к своему. От удивления Айрис на мгновение замирает, а потом принимается яростно вырываться.

– Послушай, – произносит он, глядя ей в глаза. – Я предлагаю тебе помощь. В таких случаях говорят «да» и «спасибо». Так что, остаться мне на ночь? – Он заставляет Айрис кивнуть. – Хорошо. Договорились. А теперь скажи: «Большое спасибо, Алекс».

– Большое спасибо, Алекс.

– Большое пожалуйста. Я лягу на диване, – поясняет он, разжимая руки.

Айрис отодвигается и приглаживает волосы.

– Конечно.

Показывают полуразрушенное здание, вышедшую из берегов реку, вырванные с корнем деревья и разбитые машины.

– А помнишь, – вдруг произносит Алекс, – когда мы в последний раз спали под одной крышей?

Айрис качает головой, не сводя глаз с экрана.

– Одиннадцать лет назад. В ночь перед моей свадьбой.

Айрис молча смотрит на изношенный край его рукава, на темное пятнышко – что это, чернила? – на истончившуюся ткань рубашки.

– Только в тот раз на диване спала ты. А не я.

Айрис вспоминает, как гудела неисправная лампочка в коридоре у двери его крошечной квартирки в Манхэттене, как ей не спалось после долгого перелета на жестком, будто набитом камнями диване. Она вспоминает, как грохотал за окнами город. И как Алекс пришел к ней посреди ночи. И она сказала: «Нет. Ни в коем случае. Нет». И вырвалась из его объятий. А он удивился и спросил: «Но почему?» Они не виделись почти девять месяцев, так надолго они прежде не разлучались. Айрис проходила практику в Москве, объясняла угрюмым русским подросткам тонкости английской грамматики.

Она крикнула тогда: «Алекс! У тебя завтра свадьба! Забыл?» А он ответил, что ему все равно и он не хочет жениться. «Так не женись!» – сказала Айрис. Но он сказал, что ничего отменить нельзя. «Все можно отменить, – отрезала она, – если нужно». И тогда он стал кричать на нее: «Зачем ты уехала в Россию? Почему ты меня бросила?» И она закричала в ответ: «Я не могла отказаться! А тебе незачем было ехать в Нью-Йорк, незачем жить здесь, незачем жениться на Фран!» – «Так надо», – ответил он.

Не произнося ни слова, Айрис выпрямляется и опускает ноги на пол.

– Так что у тебя с этим Лукасом? – спрашивает Алекс, вертя в руках пульт от телевизора.

После короткой паузы Айрис отвечает:

– Его зовут Люк.

– Люк, Лукас… какая разница? – пожимает плечами Алекс. – Что вы собираетесь делать?

– В каком смысле?

Алекс вздыхает:

– Не прикидывайся дурой. Попробуй ответить честно.

– Ничего не собираемся, – отвечает она, по-прежнему глядя на экран. Говорить о Люке ей хочется не больше, чем о ночи перед свадьбой Алекса, однако рассуждать о настоящем все-таки легче, и она продолжает: – Почему он вообще тебя интересует? У меня нет никаких особых планов.

– Так и останешься его содержанкой? Господи, Айрис, – Алекс бросает пульт на диван, – тебе не кажется, что ты продаешься задешево?

Она уязвленно вскидывает брови:

– Я себя не продаю. И я ему не содержанка. Что за отвратительное слово! Если ты думаешь…

– Айрис, я тебя не критикую. Просто интересно…

– Что интересно?

– Не знаю. – Алекс пожимает плечами. – Он… ты… Не знаю. Он тебе действительно нравится?