Айрис вздыхает, падает на подушки, откидывает голову и зажмуривает глаза, нажав на них пальцами, а когда открывает, комната переливается всеми оттенками лилового.

– Он хочет бросить жену, – говорит она, глядя на тень от торшера на потолке.

– Угу, так и бросил, – цедит Алекс и тянется за пультом. – А если все же решится, что ты сделаешь?

В комнату входит Эсме и медленно движется к ним. Откинувшись на подушки, Айрис наблюдает за гостьей. Эсме никого не замечает, девушка и юноша на диване перед телевизором для нее словно не существуют.

– Что я сделаю? – переспрашивает Айрис. – Сойду с ума. От ужаса. Сам знаешь.

Эсме на мгновение замирает посреди комнаты и направляется к письменному столу у стены. Что ее там заинтересовало? Стол? Нет. Эсме внимательно рассматривает фотографии и открытки, которые Айрис прикрепила к стене. На экране по-прежнему бушуют ураганы и льют дожди.

Услышав удивленный голос Эсме, Айрис оборачивается.

– Что вы сказали? – переспрашивает она.

Эсме показывает на фотографии.

– Это я, – говорит она.

– Вы?

– Да. На этой фотографии – я.

Айрис срывается с дивана. Она рада любому предлогу, чтобы сбежать от Алекса.

– Вы уверены?

Неужели у нее над столом фотография Эсме? Откуда?

Эсме показывает на коричневую карточку с загнутыми уголками, которую Айрис когда-то нашла в бабушкином столе и прикрепила над своим, на память. Две девочки и женщина стоят возле большого белого автомобиля. На женщине белое платье, шляпа надвинута на глаза, на плечах лисья горжетка. У старшей девочки волосы завязаны лентой, на ногах аккуратно подтянутые гольфы. Она держит за руку младшую сестру, которая смотрит вдаль. Силуэт второй девочки вышел немного расплывчато, наверное, она дернулась, когда фотограф щелкнул затвором объектива. Девочка похожа на призрак, она как будто исчезает с фотографии. На детях одинаковые платья, только у младшей развязалась лента. В руке девочка-призрак держит игрушку – погремушку или рогатку.

– Нас фотографировали в Индии, возле дома, – поясняет Эсме. – Мы собирались на пикник. Китти в тот день напекло голову.

– Неужели это вы? – Айрис ошеломленно разглядывает ставшую вдруг незнакомой старую фотографию. – Невероятно. Фотографии столько лет, а я и не думала поинтересоваться, кто эта маленькая девочка. Как глупо. У вас же одинаковые платья. – Айрис хмурится. – Не догадалась, что рядом с бабушкой – младшая сестра.

– Почему ты решила, что эти девочки – сестры?

– Вы, конечно, не похожи, но все остальное! Я даже не спросила, кого она держит за руку. Правда, я нашла эту фотографию, когда бабушка стала совсем плоха, к тому времени ее перевезли в дом престарелых.

Эсме, не отрываясь, смотрит на Айрис:

– Она очень больна?

Айрис прикусывает заусенец и морщится:

– Трудно сказать. Врачи говорят, что сердце у нее здоровое. С памятью гораздо хуже. Никто точно не знает, что у нее в голове. Некоторые события она помнит, о других давно забыла. Мне кажется, она вернулась на тридцать лет назад. Меня она не узнает. Для нее Айрис – маленькая девочка в прелестном платьице.

– А то, что было еще раньше, она помнит? Лет сорок или пятьдесят назад?

– И да, и нет. По-разному. Как повезет. – Айрис вздыхает и неожиданно признается: – Я спрашивала ее о вас. Специально к ней ездила. Сначала она молчала, а потом сказала кое-что очень странное.

Эсме молча смотрит на нее, как будто не слышит, и Айрис повторяет:

– Я ездила к Китти. И спросила ее о вас.

– Да, – кивает Эсме. – Я поняла.

– Хотите узнать, что она сказала? Или нет? Я могу не рассказывать, если вы…

– Что же она сказала?

– «Эсме не хотела отдавать ребенка».

Эсме мгновенно отворачивается и указывает на другую фотографию:

– Твоя мать?

Айрис отвечает не сразу. Она все еще думает о ребенке. Чей это ребенок? Похоже, от Эсме правды не добиться.

– Да, – наконец кивает она и показывает Эсме фотографии, объясняет, кто на них изображен:

– Это моя кузина с ребенком. Это Алекс с моей мамой в Нью-Йорке, на Эмпайр-стейт-билдинг. Это мои друзья, мы отдыхали в Таиланде. Вот моя крестница в костюме ангела на Рождество. Это мы с Алексом, совсем маленькие – нас сфотографировали здесь, в саду. А это свадьба моей подруги.

Эсме внимательно слушает, как будто стараясь запомнить, кто есть кто.

– Как много у тебя друзей, – тихо произносит она. – А где твой отец?

– Отец?

– У тебя есть его фотография?

– Да. Вот он. – Айрис показывает на фото.

Эсме осторожно снимает кусочек картона со стены и подносит к лицу.

– Сфотографирован незадолго до смерти, – поясняет Айрис.

…сбежала от мамы и Дункана и уехала на такси. Сказала, что пройдусь по магазинам. Пока мы ехали, я воображала, как войду в уютный домик и увижу ее в спальне, у окна, в кресле. И она улыбнется, а я накрою ей ноги пледом, почитаю вслух. Она возьмет меня за руку и поблагодарит. Мы доехали очень быстро. Не прошло и десяти минут. Я-то воображала, что ее увезли за город, а все так близко. Я огляделась, но никого не увидела, никаких пациентов на прогулке, никаких гостей. У двери меня встретила медсестра и проводила в кабинет к доктору, который вертел в руках чернильную ручку. Он сказал: «Рад вас видеть, мисс…», а я его перебила: «Миссис. Миссис Локхарт». Он извинился, кивнул и сказал, что хотел связаться с моими родителями. Он сказал…

…и на шестнадцатую ночь после свадьбы, когда он лег в кровать, я взяла его за руку. Крепко. И спросила: «Дункан, что происходит?» Странно, как властно прозвучал мой голос. Я весь день готовилась, выбирала правильные слова. Я спросила его: «Что я делаю не так? Что неправильно? Скажи!»

Он высвободился и погладил меня по руке. «Дорогая, ты просто устала». На девятнадцатую ночь он вдруг навис надо мной. Я даже испугалась, у меня перехватило горло, а он схватил меня за плечо и сжал, как теннисный мячик. Его рука потянула вверх подол моей ночной рубашки, он отпустил мое плечо и потянулся к груди, и я решила, что вот, сейчас, а он вдруг застыл. Как мертвый. Откатился на свою половину и сказал: «Я думал…» И такой леденящий ужас звучал в его голосе, что я спросила: «О чем ты думал?» Но он никогда…

…доктор назвал меня «миссис Локхарт» и спросил: «Что намерена предпринять ваша семья? Кто будет заботиться о девушке и ребенке?»

Ранним утром сестра Стюарт останавливается у кровати Эсме и говорит:

– Собирайся.

Эсме сбрасывает одеяло.

– Я еду домой. Правда? – спрашивает она.