кто же поставил тебе такой чудный фонарь? Светится на загляденье. В темноте и лампочка не нужна.

— Моя промашка, — хмыкает он. — Не ожидал, вот и не увернулся.

— За дело получил? — интересуюсь я, хотя догадываюсь, кто и за какие заслуги прописал Олегу такую награду.

— Это как сказать. Если я и был не прав, то совсем чуть-чуть. Так что второй удар был уже моим.

— Ты совсем не раскаиваешься, — я возмущена до глубины души.

— Если ты думаешь, — смеется Олег, — что Макс вступился за твою поруганную грязными намеками честь, то ты ошибаешься. Наш друг просто взбесился, что из-за того, что я утаил от него информацию, осложнилось исполнение его планов. Если ты понимаешь, о чем я. Но могу поспорить, они совершенно не изменились.

Тут и спорить нечего. Перед внутренним взором всплывает картина сегодняшних горячих сцен в ванной.

Так надо отвлечься. Танго и эротические переживания лучше не сочетать с чужим мужчиной.

— Не понимаю мужской пол от слова совсем. Вы только что били друг другу морды, а теперь как ни в чем не бывало спокойно решаете свои дела на кухне за чашкой кофе. Как так?

— Успокоились? — весело предполагает Олег, раскручивая меня вокруг себя.

На финальных аккордах мелодии я забрасываю ногу ему бедро, а Раевский проведя по ней до самого колена, прижимает меня к себе сильнее и склоняется вместе со мной почти в поцелуе, замирая в эффектной позе.

— Отличное представление, — злой голос Макса сопровождают редкие громкие хлопки.

Глава 38. Его твердая позиция

Раевский возвращает меня в устойчивое положение, но рук не размыкает. Он смотрит на Макса с превосходством.

Опять эти мужики достоинствами меряются.

Я мягко пытаюсь высвободиться из объятий Олега, но прежде, чем меня отпустить он убирает мне от лица пряди, выбившиеся из пучка. А после очень собственнически кладет мне руку на плечо.

Очень интимный жест, и я чувствую себя неловко. Значительно более неловко, чем, когда Олег прижимает меня к себе в танце.

— Тебя обыскались, — Лютаев смотрит исключительно на Раевского, но забиться в угол хочется почему-то мне. — Тебе звонили и Егор, и Линда, но ты, как я посмотрю, занят другими, более важными вещами.

— Они не маленькие. Без меня разберутся.

Я переминаюсь с ноги на ногу в ожидании момента, когда Олег перестанет меня удерживать. Есть четкое ощущение, что если я буду вырываться активно, то мужики сцепятся, а так хоть у одного руки заняты.

— И не только они без тебя разберутся, — Лютаев делает толстый, очень толстый намек.

Раевский криво усмехается, и я наконец получаю свободу. Под пристальным взглядом Макса он выходит из зала. Злобно стрельнув в меня глазами, Лютаев следует за ним.

Прислушиваюсь. Вроде тихо.

Настроение заниматься пропадает.

В следующий раз надо запирать дверь.

Пожалуй, я и без партнера обойдусь, раз он такой проблемный.

Мурлыкая под нос мелодию танго я собираю свои нехитрые спортивные пожитки и не слышу, как возвращается Макс.

Поэтому обернувшись в поисках своего полотенца и наткнувшись взглядом на стоящего у стены, сложа на руки на груди, Макса, я вздрагиваю от неожиданности.

Иногда он ходит совершенно бесшумно. Я это уже заметила, но до сих пор не привыкну к таким его появлениям.

Сейчас он весь какой-то закрытый. Не только его поза, но и выражение лица холодные, даже надменные.

Это сильно контрастирует с тем, каким Макс был, пока не меня успокаивал.

— Я все, — робко говорю, растерявшись от этой перемены в нем.

Не знаю, что еще сказать. Атмосфера в зале еще более напряженная, чем до ухода Олега. Шестое чувство подсказывает мне, что, несмотря на внешнее спокойствие, Лютаев вот-вот взорвется.

— Спасибо, — мямлю я. — Если можно, я еще как-нибудь воспользуюсь твоим приглашением, пока я под домашним арестом.

— А это неплохая идея, — Макс вдруг нарушает свое молчание. — Домашний арест. Полная изоляция. Должно пойти на пользу.

— Кому? — озадачиваюсь я.

— А всем. Один не будет битым. Другая будет в безопасности. Я буду спокоен, что она не собирает всех окрестных мужиков.

— Но я… Я ведь и так никуда не хожу, — начинаю я, и Макса прорывает.

— Какая разница, ходишь ли ты куда-нибудь, если ты умудряешься вертеть своей мелкой задницей при любых обстоятельствах? — рычит он.

Я вспыхиваю от обиды и несправедливости.

Ни перед кем я ничем не верчу!

Задница у меня слишком мелкая! «Ни жопы, ни сисек», снова вспоминаю я нелестный его комментарий по поводу моей фигуры. Ну и отвали тогда!

Но не дав мне возмутиться вслух, Макс продолжает:

— Скажи, когда я тебя ласкаю, целую твою грудь, глажу тебя между ног, ты хоть немного думаешь обо мне?

Я смотрю на него широко раскрытыми глазами.

Как его разобрало.

— Когда кончаешь от моей руки, кто у тебя в голове? Гордеев? Раевский?

Так это сейчас, что?

Приступ ревности у него, получается?

Лютаев отталкивается от стены и идет ко мне. Медленно. Неотвратимо. Я смотрю, как он приближается, и мое сердце бешено колотится, а когда Макс встает прямо передо мной, почти не оставляя между нами пространства, оно срывается и ухает куда-то вниз.

— Когда я решаю, что что-то мое, — его рука гладит мою щеку.

Непроизвольно облизываю пересохшие в раз губы, не в силах отвести взгляда от его зеленых глаз.

— Решаю, что это принадлежит мне, — он проводит большим пальцем по нижней губе.

Его низкий голос отзывается, где-то пониже пупка.

— Решаю, что ни с кем не буду этим делить, — властно кладет вторую руку мне на затылок, закапываясь пальцами в волосы под пучком и вызывая у меня лавины мурашек, бегущих от кончиков его пальцев вниз по шее, ключицам и замирающих вокруг сосков.

Он наклоняется, и я вижу заострившиеся скулы, бьющуюся на шее жилку, чувствую его запах, и мои колени подгибаются.

— Я, Карина, это забираю, — говорит Макс практически мне в губы.

Глава 39. Штормовое предупреждение

Этот поцелуй становится началом конца.

Я теряюсь в нем. Иногда мне даже не хватает воздуха, потому что я забываю дышать.

А Макс все целует и целует, подчиняя меня, растворяя в себе.

Властный, жаркий, глубокий поцелуй мужчины, который знает, чего хочет, и заражает этим желанием меня.

Смятенная напором, я обмякаю в его руках. Голове становится легко — Макс вытряхивает шпильки из волос, и волнистым каскадом они текут до самой талии. Не разрывая поцелуй, Лютаев подхватывает меня под попу и усаживает к себе на пояс. Я обхватываю его шею и скрещиваю ноги за его спиной.