Пока я терзаю ножом хлеб и буженину, Денис располагается поудобнее, вытягивая ноги и попивая кофе.

— У Лютого синдром гиперопеки, — внезапно осчастливливает меня информацией Гордеев и, разумеется, полностью приковывает мое внимание. — Я это тебе говорю, чтоб ты заранее смирилась. Он будет тебя контролировать, оберегать, поступать так, как считает нужным для твоей безопасности. В целом его можно понять.

— Что ты имеешь в виду?

— Да, ладно? На тебе, конечно, мяса так и не наросло, но ты вроде выросла уже. А все взрослые женщины собирают информацию о своих мужиках, — видно, что Денис развлекается за мой счет. — Хочешь сказать, еще не собрала все слухи и сплетни?

— Ну… Не все, но кое-что довелось услышать, — решаю я не врать. Этот все равно расколет.

— Тогда ты в курсе истории Верой.

— Верой? — переспрашиваю я, а внутри что-то скребется. Неужели я ревную?

Гордеев смотрит на меня со смешком в глазах. Явно раскусил мои нехитрые эмоции.

— Жизель, у тебя на лице написано. Вера была подругой его детства, в одном дворе росли. Она его еще всю школу тянула по какому-то предмету. Деталей, увы, не знаю. Мы, мужики, народ такой: не любим обсасывать все эти сантименты. Вера втрескалась в Серегу, двоюродного брата Макса. А чем дело кончилось, тебе наверняка уже рассказали.

Задумчиво киваю.

— Ты, дорогая, меня, конечно, радуешь, но, если ты еду мне все-таки отдашь, я буду рад я еще больше.

Заслушавшись Дениса, я настрогала аж шесть бутербродов, но вместо того, чтобы отдать ему, я почему-то поставила их на микроволновку, а сама стою, распустив уши.

Хозяйка года, блин!

Торопливо подсовываю тарелку Денису и подливаю кофе.

У меня сегодня день дежавю.

Точно так же я кормила Раевского в надежде на информацию о Максе.

— Мда, с родственником Максу не повезло. Сорвался он, когда узнал Веркину судьбу. Себя винил, к тому моменту он уже несколько раз вытаскивал Серегу всякого дерьма. Я считаю, надо было его еще в первый раз оставить в тюряге, когда он человека на мотоцикле сбил насмерть. Поймали его, вот и пусть гнил бы в тюрьме. Все равно человеческого в нем уже ничего не было. Много крови Меркушкинский сопляк Максу попортил.

— Кто? — холодея переспрашиваю я.

— Меркушкин Сергей, двоюродный брат Макса и сынок ректора политехнического университета. Единственное, что в жизни правильно сделал — повесился.

— Он кого-то сбил? — не желая верить тому, что слышу, снова уточняю.

— Мужика какого-то. Нормального. Молодой еще был, вроде женат был, может, и дети были. Я уже не помню, у меня тогда своих проблем было хоть жопой жуй. Кстати, бутерброды шикарные. Там кофе еще остался?

На автомате я выливаю остатки кофе в чашку Гордееву, а в голове бьется одна только мысль.

Почти шесть лет назад у меня на глазах возле дома был сбит насмерть мой отец. Водитель мотоцикла, совершивший наезд, — Сергей Алексеевич Меркушкин.

Глава 43. Незажившие раны

Из воспоминаний, вызывающих озноб, меня вырывает телефонный звонок. Точнее, телефонные звонки.

За мобильники хватаемся оба.

Только если Гордеев, увидев, от кого поступает входящий, сразу начинает орать в трубку:

— Да что у вас там? Вы сами работать можете вообще? Я за что вам бабки плачу?

То я, прежде чем ответить, борюсь с собой. Макс. Макс, который помог уйти от ответственности убийце моего отца. Неужели это правда? А если нет? Понимаю, что хочу все услышать от него самого.

Поднимаю трубку.

— Карина, — раздается в трубке его взволнованный голос. — Охрана мне доложила, что к нам зашел какой-то мужик. Что происходит?

К нам. Внутри все скручивается.

— К тебе приехал Гордеев, — отвечаю я. — Только вот именно твоя охрана сама ему и сообщила, что я дома.

Макс чертыхается:

— Они ему сказали, что меня нет, а есть только ты. И за это они уже свое получили. Что ему надо? Надолго он приперся?

— Я не знаю, — честно отвечаю я и уточняю у Гордеева: — Макс спрашивает, ты надолго?

Денис, который только что закончил разговор, усмехается:

— Пусть не нервничает. Мне придется сейчас уйти. Наша с ним встреча состоится, где и договаривались, но я еще ему позвоню.

— Денис говорит…

— Я слышал, — ворчит Лютаев. — Карина, проводи дорогого гостя. Я немного задержусь, но приеду не поздно.

— Хорошо, я тебя жду.

Я ведь, и правда, теперь жду его особенно сильно.

— До встречи, девочка моя, — и кладет трубку.

При этих словах все сжимается в груди.

Гордеев поднимается с места.

— Спасибо за бутерброды, дозаправка в воздухе сейчас пришлась очень кстати.

— На здоровье.

— Все, ухожу, — усмехается Денис. — Лютаев может не спешить метить территорию. Хотя я его понимаю. Пускать чужого козла в свой огород крайне непредусмотрительно.

— Ты к себе слишком критичен, — убирая посуду со стола, говорю я.

— Я объективен в отношении всех мужиков, — веселится он. — А учитывая, что чужая баба всегда слаще…

— С чего ты вообще взял, что я — огород Макса?

На мне, что, написано, как я провела эту ночь?

— Во-первых, охрана назвала тебя девочкой Лютого, а у этих товарищей и глаз наметан, и информация всегда самая свежая.

Фыркаю, следуя за Гордеевым в прихожую. Тоже мне. Пинкертоны.

— А во-вторых, — обуваясь продолжает он, — Карина, ты встретила меня в мужской футболке в квартире мужика, которому эта футболка принадлежит. Это прям очень говорящий признак. Все, Жизель. Мы еще с тобой увидимся до моего отъезда. Каплина пока ловят, так что ты не чуди. Не надо смотреть на меня так возмущенно. Кому, как не мне, знать, что ты при внешнем благоразумии вполне на это способна.

— Ладно, — рассеянно отмахиваюсь я. Скорей бы ушел со своими никому ненужными нотациями. Надо думать, что я не стану искать приключений, мне вполне хватает имеющихся проблем. А сейчас мне уже хочется остаться одной, чтобы как следует поразмыслить.

После ухода Гордеева я несколько раз начинаю и тут же бросаю готовить азу. Не могу выкинуть из головы рассказ Дениса.

Глупое сердце хватается за призрачный шанс, что все не так, как я подумала.

Мне нужно знать наверняка.

Прежде, чем в чем-то обвинять Макса, нужно узнать, как все обстояло на самом деле, но то, что рассказал Гордеев прекрасно объясняет то, что произошло тогда с заведенным делом на Меркушкина.

Я отлично помню, как разводил руками грустный следак, который вел дело отца.

— Как же так? — спрашивала я его. — Вы же говорили, что установлено совершенно точно: мотоциклом управлял Меркушкин! А теперь его выпускают за недостаточностью улик!

Раз за