Я, увы, становлюсь, наблюдая за ней, поэтом и перестаю быть детективом. Как мило любуется она восходом и наблюдает за полетом розовых лепестков.

Однако не следует упускать из виду момент раздвоения, который может быть первостепенен при анализе поведения такого рода объектов. Она может быть убедительна в обоих своих обличьях.

Это и поэтическая натура, которая любуется полетом розовых лепестков. И одновременно «объект X», который, разумеется, не исключает возможности, что кто-то наблюдает за ним в бинокль из окна дома, находящегося напротив, скрытый приспущенной занавеской, как это делаю в данный момент я.

Двадцать часов десять минут. Апрель двенадцатое.

2001 год. Она любит пиво. Из напитков на ужин почти всегда заказывает небольшую бутылочку «Хольстена».

Давеча, проходя мимо ее опустевшего уже стола, я таки прихватил пустую бутылочку и непринужденно опустил ее в необъятный карман необъятных же штанов марки «Аберкромби», самой раздолбайской марки из тех, что выбирает поколение пепси. Выбрал их и я, чтобы поддержать имидж путешествующего шалопая.

Очень удобные штаны. В них можно при желании и сервиз унести, не то что бутылочку объемом 0,3 литра.

Отпечатки пальцев преступницы, в отличие от ее фотографий, у Интерпола есть".

На этом месте Сыщик выключил диктофон, и в комнате наступила гнетущая тишина.

— Какие же преступления совершает эта.., эта женщина? — наконец спросила у него Анна.

— Вы знаете, что это за портрет? — вопросом на вопрос ответил он, протягивая ей вырванную из какого-то журнала страницу.

Светлова взглянула. Это была репродукция какого-то портрета.

— Его написала очень известная сейчас на Западе художница, — пояснил Никита. — Этот портрет очень знаменит. Когда-то произвел настоящую сенсацию и просто шокировал публику. Не слышали о нем?

— Нет… — Аня покачала головой. — Я плохо знаю современное искусство.

И Светлова снова стала разглядывать изображенную на портрете женщину. Понять, в чем дело, было непросто, но это лицо на портрете, безусловно, завораживало, вызывая безотчетный, леденящий душу страх.

— Кто это?

— Видите ли, это портрет знаменитой преступницы.

— Той самой? Вашей?

— Нет, ну что вы… Та, что изображена здесь, давно уже казнена и вошла в историю криминалистики.

Однако преступления этих женщин схожи.

— А что так шокировало публику?

— Обратите внимание на технику, в которой выполнен этот портрет. Она вам знакома?

— Пуантилизм? Точки… Мазок кисти в виде точки. Так писали великие французские художники Синьяк. Сера…

— Да, только посмотрите, что здесь вместо точек!

— О, боже… Неужели…. Это детские ладошки?

— Да. Это крошечные отпечатки детских рук.

— Неужели эта женщина?..

— Да… Ее жертвами были дети. И я всегда вожу этот портрет с собой, чтобы…

— Чтобы — что?

— Чтобы не остывать… Эти детские руки не позволяют мне это сделать. Ведь человек всего лишь человек: злость, ненависть могут пройти. А я не хочу, чтобы это случилось со мной.

— Расскажите же, в чем дело.

— Это произошло впервые уже довольно много лет назад. Я тогда ну если не под стол пешком ходил, то был, признаться, еще очень юн и незрел, и никакого, понятное дело, отношения к Интерполу не имел.

Из одного дома в штате Аризона сбежала няня. А пятимесячная девочка, к которой ее наняли, погибла от удушья. Из дома ничего не пропало. И полиция решила, что это была роковая случайность. Очевидно, ребенок задохнулся во сне. Рядом в кроватке лежала большая подушка. Няня не углядела за ребенком. А потом испугалась ответственности и сбежала. Ну, разумеется, ее искали… Только не нашли. Впервые мысль, что дело тут нечисто, пришла полицейским В голову, когда таких случаев в разных штатах насчитывалось уже несколько.

— Зачем она это делала? — в ужасе прошептала Светлова.

— Явно, что ею двигало отнюдь не стремление к обогащению или, скажем, мести тем людям, к которым она нанималась в дом. На первый взгляд вообще не было никакого мотива! Конечно, психиатры, если когда-нибудь наконец им представится случай ее обследовать и изучить, наверняка обнаружат какую-то болезненную идефикс, овладевшую поврежденным рассудком, которая и заставляет ее это делать. Но, на мой взгляд, это случай для теологов. Зло в чистом виде! Недаром ее стали называть мисс Смерть.

Страшная няня объявлялась то в одном месте, то в другом. Финал был одинаков. Ребенка — как правило, это были совсем крошечные дети — находили задохнувшимся. Няня исчезала. Из дома ничего не пропадало. За нее принялись всерьез. Психологи составили ее портрет. Немолодая, одинокая, бездетная.

Производит на родителей, к которым нанимается, самое благоприятное впечатление. Вызывает, безусловно, доверие. Из тех, что кажутся людям очень надежными, исполнительными и аккуратными…

Шли годы. Она перекочевала в Европу.

— А тут уж и вы подросли?

— Да, к тому времени, когда я пришел на службу в Интерпол, делу этому уже насчитывался не один год.

Разумеется, Интерпол все-таки не оставлял надежды ее найти. И ни на минуту не прекращал преследования. Возможно, считают психологи, ее поведение объясняется именно ее бездетностью. Скорее всего у нее был ребенок. Был… Но с ним что-то случилось.

Скоре всего она из категории «спасительниц».

— Как это?

— Один из священников признался, что у него была прихожанка, которая была уверена, что ее ребенка спасла от преследования «темных сатанинских сил» смерть. Возможно, здесь кроется мотив ее злодейств? Поскольку далее, после смерти своего ребенка — а возможно, и это тоже было убийство в состоянии мании! — она взяла на себя миссию «спасать» других детей.

Все семьи, в которые она попадала,; отмечали, например, что она горячо, просто до самозабвения была предана ребенку, за которым присматривала, — буквально сдувала с него пылинки! Что такая любовь может закончиться смертью малыша, и в голову никому не могло прийти. Возможно, это не было игрой.

Возможно, все так и было на самом деле, и ее поведение было абсолютно искренним. Скажем так: она и вправду очень любила этих детей! Но… В какой-то момент ей начинало казаться, что ребенку угрожает опасность — «Темные сатанинские силы»?

— Да! И она «спасала» малыша.

— Какой ужас! Но неужели это наша мадам?.., — Да, это возможно.

— Неужели это мадам Гоцци?

— Повторяю, это совершенно не исключено. Во всяком случае, я нахожусь здесь именно из-за нее.