— Вот так…

Он заклеил ей рот широким пластырем, положил основание ладони на лоб женщины и открыл ее глаза указательным и безымянным пальцами. Потом наклонился так, чтобы она его видела, и негромко сказал:

— Я заклеил тебе рот, и теперь ты можешь дышать только носом. А сейчас я зажму его и подожду, пока ты не умрешь от удушья. Ты меня понимаешь? Это не будет больно, но ты должна подать мне сигнал, если что-то увидишь. Подними глаза вверх и опусти их вниз, когда будешь переходить на ту сторону. Ты меня слышишь? Существует ли другая сторона?

Беккер старался говорить максимально убедительно — он всегда был уверен в своем голосе.

— Ты готова? Тогда начнем.

Он сжал ее ноздри, держа пальцы так, чтобы она их видела, — ведь она ничего не чувствовала. Жертва не могла пошевелиться, но у нее оставались мышцы, которые она была в состоянии сокращать, и в течение первой минуты он ощущал дрожь в ее шее.

Глаза женщины начали закатываться. Беккер наклонился так, что их лица разделял дюйм, и лихорадочно зашептал:

— Ты видишь? Сибил, ты видишь?..

Она ускользнула от него, потеряв сознание. Он выпустил ее нос, положил руку ей на грудь и несколько раз сильно надавил. Сибил была не так уж близка к смерти, но не могла об этом знать. Она думала, что умирает. И она погибла бы, если бы он не убрал руку.

Она должна ему все рассказать…

— Сибил, ты вернулась? Привет, я знаю, что ты здесь.

В два часа Беккер вернулся домой; таблетка экстези уже заканчивала свое действие, и он все держал под контролем. Эксперимент так и не удалось завершить. Он услышал, как по коридору идет сестра в соседнюю палату, и предпочел уйти, не желая, чтобы его увидели рядом с Сибил. До сих пор персонал не знал, что он к ней заходит. Он вернулся к себе в кабинет, проглотил экстези, рассчитывая таким образом снять разочарование, выключил свет и покинул больницу.

Беккер проехал мимо своего дома и свернул в переулок. На противоположной стороне он заметил мужчину. Тот повернул голову и посмотрел на него, когда он проезжал мимо. Высокий человек, знакомое лицо.

Беккер притормозил и опустил стекло.

— Я могу вам чем-нибудь помочь? — спросил он.

После долгой паузы мужчина повернулся и неторопливо направился к нему. Он был одет в короткую кожаную куртку и высокие ботинки.

— Мистер Беккер, как поживаете?

— Вы офицер полиции?

— Лукас Дэвенпорт, полиция Миннеаполиса.

Да, он видел его на похоронах и обратил внимание на этого человека с жесткими чертами лица.

— Ваш департамент разбил лагерь у меня на крыльце? — спросил Беккер.

Он чувствовал себя в безопасности — этот человек не был грабителем или жаждущим мести родственником, — и в его голосе появился сарказм, словно грязная нить на фоне белой полотняной салфетки.

— Нет, я здесь один, — ответил полицейский.

— Вы ведете за мной слежку?

— Вовсе нет. Просто я люблю возвращаться на место преступления. Почувствовать обстановку. Это помогает мне думать.

Дэвенпорт… Тут Беккер кое-что вспомнил.

— Кажется, вы тот самый полицейский, которого агент ФБР назвал бандитом? Вы убили много людей?

В слабом свете уличного фонаря сверкнули белые зубы Дэвенпорта. Он улыбался.

— ФБР меня не любит.

— А вам понравилось убивать?

Беккер задал свой вопрос с искренним интересом и сам удивился, что это сорвалось у него с языка.

Казалось, полицейский о чем-то задумался, потом поднял голову, словно посмотрел на звезды. Дыхание облачком вырывалось из его рта — было довольно холодно.

— В некоторых случаях, — после долгой паузы ответил он, переступил с ноги на ногу и снова взглянул вверх. — Да, пожалуй, в некоторых случаях я получал удовольствие.

Беккер не мог разглядеть выражения глаз своего собеседника, и его мучило любопытство.

— Послушайте, — услышал Беккер собственный голос, — мне нужно поставить машину в гараж. Не хотите ли зайти ко мне и выпить чашечку кофе?

Дэвенпорт ждал у входной двери, пока хозяин припарковался и прошел через дом, чтобы его впустить. Беккер включил фонарь над крыльцом и распахнул дверь. В желтом свете его кожа выглядела как пергамент, плотно натянутый на кости лица. «Похоже на череп», — подумал Лукас. Но стоило им войти внутрь, как в мягком сиянии потолочных ламп иллюзия исчезла. Беккер был привлекательным мужчиной. Нет, не красавцем, но он наверняка нравился женщинам.

— Заходите. К сожалению, я не успел навести порядок.

Дом производил впечатление. Дэвенпорт сразу обратил внимание на дубовый паркет при входе. Слева стоял большой шкаф для верхней одежды, справа на стене висел написанный маслом английский пейзаж: на переднем плане домик с соломенной крышей, сзади парусные лодки на реке. Впереди Лукас увидел покрытую бордовым ковром лестницу, уходящую вправо. У входа находилась комната со стеклянной дверью, видимо библиотека. Слева располагалась гостиная с восточным ковром на полу, полудюжиной старинных зеркал и камином из натурального камня. Здесь было красиво и очень жарко. Никак не меньше двадцати пяти градусов. Лукас расстегнул куртку и присел, чтобы прикоснуться пальцами к ковру.

— Какой чудесный ковер, — сказал он.

Ворс был мягким, как взбитый белок, в дюйм или даже больше толщиной, а изысканный узор ковра наводил на мысли об арабских сказках.

Беккер проворчал что-то неразборчивое. Это его не интересовало.

— Давайте лучше посидим там, — предложил он и отправился на кухню с выложенным плиткой полом.

«Стефани Беккер была убита на кухне», — вспомнил Лукас. Но казалось, ее мужа это нисколько не беспокоило, когда он доставал фаянсовые чашки из буфета из натурального дуба и насыпал в них растворимый кофе.

— Надеюсь, вы не против кофеина.

Его голос звучал ровно, спокойно, словно для него было обычным делом пить кофе с полицейским, подозревающим его в убийстве.

«Он же должен понимать…»

— Не против.

Пока Беккер наливал воду из крана, ставил чашки в микроволновку и нажимал кнопки, Лукас изучал кухню. Как и сам дом, она была прекрасно обставлена: обои в сельском стиле начала века, темное, идеально гармонирующее с ними дерево, тут и там отделочная плитка. Кухня выглядела жилой, тогда как остальная часть дома — просто красивой декорацией.

Беккер повернулся к Дэвенпорту, когда микроволновка загудела.

— Я не разбираюсь в кулинарии, — сказал хозяин. — Пожалуй, кое-что понимаю в вине.

— Вы неплохо держитесь после гибели жены, — заметил Лукас.