«Командир корпуса генерал Булгаков взялся командовать своим корпусом, как ротой, поведя его на прорыв одной громадной колонной. Вековым литовским чащам, свидетелям гибели меченосцев и великой армии императора французов, довелось увидеть и скрыть от мира в своих недрах агонию гумбинненских победителей. Восемь дней шел смертельный бой. 21-й германский корпус был растерзан, его орудия и знамена лотарингских полков перешли в наши руки, увы, на короткое время (106-й пехотный Уфимский полк взял командира и знамя 173-го германского пехотного полка, 16 офицеров и 1000 нижних чинов пленными, 12 орудий и 4 пулемета в лесах у Срезского Ляса 3 и 4 февраля. 116-й пехотный Малоярославский полк захватил 5 февраля у Махарце 500 пленных и 5 орудий. Аналогичные трофеи были в остальных полках 27-й и 29-й дивизий, взявших в общем 4000 пленных при генерале, орудия и знамена). У немецкого генерала Эйхгорна были еще 38-й и 39-й корпуса. Дивизия за дивизией бросались на изможденные войска Лашкевича, Джонсона и Розеншильда, отчаянно отбивавшиеся на все стороны. Из 14 полков лишь двум удалось пробиться в Гродно. Это был генерал-майор Российский с 113-м Старорусским и 114-м Новоторжским полками. Остальные в количестве 8000 человек 8 февраля положили оружие у Липска и фольварка Млынек, где в последней бешеной атаке погибла вся 27-я дивизия (герои Гумбиннена. – С.К). От Малоярославского полка осталось лишь 40 человек с командиром полка Вицудой. Окруженные со всех сторон, они отказались сдаться и все до последнего переколоты. Как передавали затем немцы, раненые этого полка, оставшиеся лежать в количестве нескольких сот человек на позиции, где полк пожертвовал собой, видя, что никого больше не осталось, открыли в упор огонь по подходившим немцам и все были перебиты».

Ну что тут еще можно добавить? Разве что обращение одного руководившего боем германского генерала к небольшой группе взятых контуженных и израненных русских офицеров: «Все возможное в человеческих руках вы, господа, сделали: ведь, несмотря на то что вы были окружены (руками он показал полный охват), вы все-таки ринулись в атаку, навстречу смерти. Преклоняюсь, господа русские, перед вашим мужеством». При этом генерал отдал пленным честь. Другой немец, журналист Р. Брандт, в «Шлезише фолькцайтунг» от 2 марта 1915 года с восторгом писал: «Честь 20-го корпуса была спасена, и цена этого спасения – 7000 убитых, которые пали в атаке в один день битвы на пространстве 2 километров, найдя здесь геройскую смерть! Попытка прорваться была полнейшее безумие, но святое безумие – геройство, которое показало русского воина в полном его свете, которого мы знаем со времен Скобелева, времен штурма Плевны, битв на Кавказе и штурма Варшавы! Русский солдат умеет сражаться очень хорошо, он переносит всякие лишения и способен быть стойким, даже если неминуема при этом и верная смерть!» Такое признание со стороны врага дорогого стоит!

Этим и ограничился успех Гинденбурга в Восточной Пруссии. Полноценные Канны опять не получились, 10-я русская армия избежала-таки окружения. Более того, пока шли тяжелейшие бои под Гродно на нашем левом фланге, на Наревском фронте началось трехнедельное Праснышское сражение, уже второе по счету, между войсками нашей 12-й армии генерала Плеве и 8-й немецкой армии генерала фон Бюлова. Фон Бюлов наносил главные удары оперативной группой Гальвица на Осовец и группой Моргена на Прасныш. Наша 12-я ударная армия все еще не успевала полностью сосредоточиться. Нарев удерживала только гвардия и 4-й Сибирский корпус.

6 февраля немцы вышли к Осовцу. Осовец, который в классическом понимании трудно было назвать крепостью, в течение шести с половиной месяцев прикрывал 50-километровый промежуток между двумя русскими армиями. В отличие от классической крепости на подступах к Осовцу были устроены три оборонительные линии – Зареченская, Сосненская и Бялашевская. Это и предопределило характер обороны не только непосредственно по линии фортов, но и на подступах к ним. Важно отметить тот факт, что в военную историю оборона Осовца вошла как первый образец глубокой обороны. Участник обороны С. Хмельков совершенно справедливо отмечает, что если бы Осовецкая крепость была свернута в кольцо, изолирована, представлена собственным сравнительно слабым силам (несколько частей из состава 26-й и 57-й пехотных дивизий. – С.К), то она пала бы через несколько дней, вступив в борьбу с таким мощным противником, каким был блокадный германский корпус. Небольшая Осовецкая крепость с ее долговременными и полевыми укреплениями явилась прообразом будущих укрепленных районов. Общая глубина обороны здесь доходила до 25 километров! Немцы остервенело рвались к фортам крепости, выпустив по ним полмиллиона снарядов, включая 305-мм и 420-мм калибры, несли огромные потери, но крепость выстояла. Любопытный факт привел А. Керсновский, как всегда излишне эмоционально оценив поступок коменданта крепости полковника Бржовского: «Бесчестный враг отправил коменданту неслыханное предложение “продать” крепость. Полковник Бржовский тут же приказал повесить парламентера (Гинденбург и фон Бюлов были, к сожалению, вне досягаемости его веревки)». Да уж!

Еще трагичнее получилась оборона Прасныша, который защищал небольшой сводный отряд полковника Барыбина (4 батальона и 16 орудий 63-й пехотной дивизии. – С.К.) и на который 12 февраля обрушился весь 1-й резервный германский корпус. «Так началась 11-дневная геройская оборона Прасныша – бой одного сводного полка против целого корпуса, его окружившего. Батальоны дунайцев и балтийцев, громимые артиллерией, одиннадцать суток отражали восточнопрусские и померанские полки. Остатки их, расстреляв патроны, были уничтожены в рукопашном бою, – пишет А. Керсновский. – Защита Прасныша делает честь как молодым 249-му Дунайскому и 250-му Балтийскому полкам, так и старым Волынскому и Минскому, сообщившим им дух Драгомировской 14-й дивизии. Когда немцы ворвались в Прасныш, полковник Барыбин и офицеры его штаба атаковали их в штыки и все были перебиты или ранены. Полковник Барыбин оказал высокую честь германской армии, согласившись принять от генерала Моргана свою шашку».

Жертвы отчаянных, кровопролитных боев под Осовцом и Праснышем оказались не напрасными. Наступление 8-й немецкой армии, как 10-й под Гродно, было сорвано. Наша 12-я армия за это время полностью сосредоточилась и пополнилась дополнительными резервами, в том числе и перебрасываемыми с левого берега Вислы. Подошли резервные корпуса и в 10-ю армию. К середине февраля в Ставке и штабе фронта окончательно похоронили идею похода на Берлин. Немецкие же атаки на варшавском направлении носили чисто демонстрационный характер. Здесь важно отметить только одну существенную деталь, о которой почему-то всегда забывают историки, в том числе военные, и в том числе отечественные. Химическое оружие, как это принято считать, впервые немцы применили не под общепризнанным Ипром, а именно в боях под Варшавой зимой 1915 года. 31 января артиллерия 9-й германской армии обстреляла наши позиции снарядами с удушливыми газами. Эффект, конечно, оказался несопоставим с газобаллонной атакой под Ипром, но все же, все же! Однако вернемся на границу Восточной Пруссии. Пополненные свежими корпусами русские войска перешли в контрнаступление. Уже 23 февраля подошедший к Праснышу 1-й Сибирский корпус генерала Плешкова во встречном бою сразился с 1-м германским резервным корпусом генерала фон Моргена. Через двое суток немецкий корпус был разбит наголову, и русские войска опять заняли Прасныш. «В этом деле 3-й сибирский стрелковый полк взял знамя 34-го Померанского фузилерного и остатки этого полка в количестве 17 офицеров и 1000 нижних чинов. 1-й Сибирский полк взял 4 орудия, а Украинские гусары в конном строю захватили батарею. Всего сибиряками взято 3700 пленных и 7 орудий», – отмечает А. Керсновский. На правом фланге 12-й армии активно наступала гвардия. В этих боях немцы только пленными потеряли более 10 тысяч солдат. А в начале марта перешли в решительное контрнаступление все три русские армии – 10-я, 12-я и 1-я. 10-я армия очистила от немцев Августовские леса, отбросив германские войска на линию Августов, Сейны, Калвария, взяв в плен более 2000 человек и 5 орудий. 18 марта, опять же в районе Прасныша, германские войска были опрокинуты двойным ударом во фланг со стороны Еднорожца. Там только одна 62-я пехотная дивизия генерала Евреинова взяла более 500 пленных, 17 орудий и 12 пулеметов. А всего в этом втором Праснышском сражении взято в плен 15 000 человек, 42 орудия и 96 пулеметов. А. Керсновский назвал это рекордом, предыдущий рекорд принадлежал французам, которые на Марне одновременно захватили 10 000 человек и 38 орудий. Спортивная терминология здесь, по-моему, неуместна. Но свершилось главное – германские войска выдохлись, отступили, перешли к обороне.