вплоть до Анголы. Состав колонистов пополнялся в основном за счет мусульман с берегов Персидского залива, в то время как внешняя торговля Африки все более сосредоточивалась в руках мусульман малайской крови — индийских баньянов, откуда понятно, почему арабу Ахмаду ибн Маджиду, оманскому лоцману, связанному с торговой навигацией, португальские хроники приписали индийское происхождение.

Мадагаскар как составная часть Восточной Африки, лежавшая на морских путях арабов, принимал в арабско-африканской торговле большое участие. Купцы из Басры, Маската, Адена и Джедды вывозили отсюда в больших количествах амбру и бетель. Не меньшее значение имел остров Занзибар. Название «Занзибар», где в окончании бар отражено санскритское вара «страна», впервые засвидетельствовано в тринадцатом столетии. До этого арабы пользовались термином «страна зинджей», в содержание которого включался также значительный район на материке. Как и к Мадагаскару, плавание к Занзибару было сопряжено с большими опасностями: у берегов Мадагаскара водовороты нередко поглощали мелкие суда, а у Занзибара, если парусные суда пытались пристать к нему при отсутствии благоприятного ветра, сильное течение относило их далеко к югу. Поэтому Занзибар был посещаем сравнительно редко. Однако, известный грекам под именем Менутиас, он вел оживленную морскую торговлю с Египтом еще в начале новой эры. Что касается мусульманского периода, то, возможно, именно Занзибар имеет в виду арабский географ Якут, когда он говорит о большом острове Ланджуя, который помещается в стране зинджей и является местопребыванием зинджского царя. «Сюда, — отмечает Якут, — стремятся корабли со всех краев… Населяют его мусульмане. Виноградники здесь дают урожай три раза в год». В конце XV века Занзибар, населенный зинджами и арабами, вел обширную торговлю амброй, слоновой костью, раковинами, медом, рисом, воском, шелковыми и хлопчатобумажными тканями. Занзибар посещали не только арабские, но и индийские купцы. Поздние Пураны, индийские эпические поэмы Х-XVI веков, упоминают об острове Санха (то есть Занзи[бар]), который «окружен землей золота».

В одном-двух днях морского пути от страны зинджей, как рассказывают арабские географы, находился остров Канбалу. Географ ал-Масуди, посетивший его в 916 году и возвращавшийся оттуда в Оман в обществе двух сирафских судовладельцев, которые потеряли в опасном «море Зандж» суда и товары, сообщает, что Канбалу часто посещаем кораблями из Омана и Сирафа. Ко времени ал-Идриси, XII веку, Сираф утратил свое значение, и сицилийский географ говорит, что к острову «Кабала» приходят корабли из Йемена, Кулзума на Красном море и Абиссинии для набора веды. Имя Канбалу неоднократно упоминается в «Чудесах Индии» Бузурга ибн Шахрияра, его знают писатели Абу-л-Фида и ал-Макризи. Это внимание крупных арабских авторов к затерянному африканскому острову возбудило интерес к нему в европейской науке, и ученые прошлого столетия предложили два отождествления: с Мадагаскаром и с Занзибаром. В наше время для Канбалу найдено убедительное соответствие в виде названия местности Мкумбуу на Пембе, которое в арабской передаче могло, конечно, распространяться на весь остров.

Сокотру, лежавшую на пути в Африку, арабские мореходы знали давно. Вместе с небольшими островками Самха и Дарза этот остров служил удобной стоянкой для судов, направлявшихся из Адена, Зуфара, Маската, Сухара, Сирафа и Басры в страну зин-джей и из портов Красного моря в Индию. Еще в I веке пашей эры здесь существовала торговая колония, состоявшая из арабских, индийских и греческих купцов. В мусульманскую эпоху Сокотра была известна и как родина прекрасного сорта алоэ. К востоку от Сокотры открывались пути в Индию.

Крайним арабским портом на востоке был Дайбул в устье Инда, вошедший в состав халифата к 712 году. Другая стоянка для арабских судов, проходивших воды области Синд, помещалась в ал-Мансуре. У входа в Индию находились крупные гузератские порты Мангалор, Суманат, Диу, Джуджа и Машин. За Камбеем, лежавшим в вершине Камбейского залива, на западном берегу полуострова Индостан с севера на юг располагались старые гавани, выросшие на многовековой индо-арабской морской торговле: Бхарукачча (современный Броч), Сурат, Даман, Хаджаши, Махаям, Тана, Чаул, Дабул, Гоа, Хонавар, Мангалор, Кананор, Кабукат, Каликут, Кочин, Кулам, Билингам. За южной оконечностью Индии — мысом Коморин, на восточном побережье основными портами были Фирандал, Кайял, Калитурия, Утитур, Мутибали.

Первый из европейцев Средневековья, побывавших в Индии, любознательный и мужественный тверской купец Афанасий Никитин оставил скупые и яркие характеристики тех индийских портов, с которыми столкнула его прихотливая судьба путешественника. Камбей, по его словам, это «пристань всему Индийскому морю». Дабул, разрушенный в 1508 году португальским вице-королем Франсишку д’Алмейда, в годы путешествия Никитина (1466–1472) был крупным портом, в котором кипела шумная торговая жизнь. «Дабул — пристань весьма великая, и привозят сюда коней из Египта, Аравии, Хорасана, Туркестана», — отмечает русский путешественник. «Дабул — весьма большой город, — указывает он в другом месте своих путевых записок. — К нему съезжается все поморье Индийское да Ефиопское».

Большую роль в торговой жизни Индийского океана играл Каликут, расположенный в южной части малабарского побережья. Если северные порты Индии торговали главным образом с побережьями Персидского залива, то Каликут имел прочные коммерческие связи с Аденом и красноморскими портами Аравии, с Египтом и арабскими торговыми центрами в Восточной Африке. Арабский путешественник из Танжера Ибн Баттута (1304–1377) видел в Каликуте тринадцать кораблей из Китая. Предметами каликутского вывоза служили пряности, ревень и ценные сорта деревьев, хлопчатобумажные ткани, драгоценные камни, китайский фарфор, цейлонский жемчуг, арабская амбра. Ввозились сюда золото, серебро, медь, киноварь, кожи, в частности сафьян, наконец, боевые кони. Вместе с этими товарами на каликутский рынок доставлялись восточноафриканские рабы.

«А Каликут есть пристань для всего Индийского моря, и пройти его не дай бог никакому судну, — замечает Никитин. — Кто его минует, тот не пройдет поздорову морем. А родится в нем перец, имбирь, цвет мускат, цинамон-корица, гвоздика, пряное коренье адряк, да всякого коренья родится в нем много. И все в нем дешево. Да рабы и рабыни очень хороши, черные».

В XV веке внешняя торговля Каликута находилась в руках арабских купцов, имевших здесь свою сильную колонию. От состояния этой торговли, и, следовательно, от ее деятелей — мусульманских негоциантов зависела власть «повелителя морского берега» — правителя Каликута. Кроме большого набора ценных товаров, которые могли обращаться на каликутском рынке, арабов привлекала сюда и безопасность торговли. Купцы, в частности арабские, очень дорожили как свободой судоходства, так и портами, в которых была гарантирована безопасность товаров. Одним из таких портов был Каликут. Персидский писатель Самарканда (1413–1482) начинает описание Каликута словами: «Это совершенно надежный порт». Новейший автор (К. Кунин) находит у него