На третий день он наконец сел за роман.

Первую главу одолел легко.

Вторая, где речь шла о создании слугами Морока своей общины, якобы отвечающей возрождению языческих традиций, пошла намного труднее. Владлен придумал историю, оттолкнувшись от известных ему фактов и лишь слегка приукрасив действительность. Но эта история не хотела ложиться на бумагу, – писал он по старинке, сначала от руки, а потом переносил текст в компьютер, – хотя она и была продумана почти до конца.

Община ингливеров «Народовластие» должна была послужить ядром объединения неоязычников, чтобы потом перехватить управление Союзом Общин и развалить Славянский Собор изнутри. В этом заключалась обычная практика жрецов: чтобы разрушить систему врага, её надо возглавить.

Мучился Владлен долго. В конце концов глава состоялась, он вложил в неё всё, что хотел, и вздохнул с облегчением. Но подумал, что в дальнейшем ему понадобится консультация на тему неэксплуатационного характера Российской Империи. Несмотря на хронический форс-мажор: по статистике, из века в век каждый третий год на Руси был неурожайным, а каждый второй – военным, – населявшие её малые народы не становились рабами и не исчезали. Сколько этносов включила в себя Российская Империя на заре времён, столько и донесла до наших дней. Что было уникальным явлением в истории цивилизаций. Владлен знал, что остальные крупные империи мира: Византийская, Германская, Британская – уничтожили жизнь огромного количества народов. И тем не менее Тихомиров ясно понимал, что имеющейся у него информации мало.

– Будем искать, – сказал он вслух словами известного персонажа из фильма «Бриллиантовая рука», имея в виду не халат, конечно, а консультанта.

Полюбовавшись эпиграфом, взятым из стихов Рильке: «Есть такая страна – Бог, Россия граничит с ней», – Владлен закрыл рукопись и, довольный собой, направился на кухню, где тётка Александра готовила оладьи племяннику.

Отвечая на её вопросы, он вспомнил своё последнее посещение Москвы.

Кирилл Леонтьевич, к счастью, пошёл на поправку.

– Сам виноват, – сказал он, обрадованный приездом известного писателя, – зазевался. Впредь буду осторожней.

У Владлена на сей счёт имелось иное мнение, и он спросил:

– Больше никто не звонил, не угрожал?

– Мне никто. – Шакурин понял писателя по-своему. – Не волнуйтесь, Владлен Денисович, мы не собираемся изымать роман из плана. В январе или в феврале выйдет в свет, гарантирую.

С этой доброй вестью Владлен и помчался на встречу с Марго.

На этот раз всё получилось так чудесно, что он испугался: к добру ли?

Маргарита явно была рада встрече, взяла его под руку и, не стесняясь, поцеловала, когда они танцевали в кафе-клубе «Замок рыцаря» на проспекте Жукова.

– Что ты на меня так смотришь? – спросила девушка после танца; они сели за столик в укромном уголке кафе, за пальмами, так что молодёжные компании не мешали.

– Когда я звонил, ты была в плохом настроении. Я уж подумал, что надоел хуже горькой редьки.

– Ты лучше горькой редьки, – улыбнулась Маргарита. – Мне про тебя наговорили всякого. Я сначала поверила, захандрила.

– Что наговорили?

– Ты и алкаш, и бабник, и шизик. – Маргарита не выдержала, засмеялась, глядя на его ставшую несчастной физиономию. – Одним словом, тот ещё аферист.

– А потом что произошло?

– Поговорила с одним человеком, который тебя хорошо знает.

– Кто это такой?

– Юрий Никитко.

– Юрась, – расплылся в улыбке Владлен. – Это мой первый рецензент, а теперь друг. Он, кстати, в Москве живёт. Я его знаю уже лет двенадцать.

– В общем, я поняла, что слушать сплетни – всё равно что распространять их. Вопреки досужему мнению они не придают жизни смысла.

– Юра как-то заметил, что в жизни вообще нет смысла. Или хуже того, смысл есть, но он ему не нравится.

Маргарита снова засмеялась.

– По-моему, это сказал Оскар Уайльд, нет?

Владлен смущённо почесал в затылке:

– Может быть. Я не все его изречения помню. Но Юрась это повторял часто.

– Значит, ты в Москву приехал, чтобы навестить Кирилла Леонтьевича?

– И ради него тоже, – остался серьёзным Владлен. – Вообще-то я еду в Брянскую губернию, есть там такой небольшой городок – Жуковка. Поживу у тётки месяца три-четыре. Но в Москву буду приезжать.

– Решил сменить образ жизни?

Владлен чуть не признался, что едет в Жуковку по просьбе волхва из Воронежской губернии, но вовремя прикусил язык.

– Хочу пожить в глубинке России, поизучать местные обычаи, гостеприимство, взгляды на политику, на власть вообще. Этой информации мне очень не хватает.

– У меня родственники в Ветлуге, в Нижегородской области, я туда изредка езжу отдыхать с детьми. Простые люди, но очень добрые и гостеприимные. Не хочешь поехать со мной?

– Ты серьёзно? – засомневался Владлен.

– Так хочешь или нет?

– Хочу! Только боюсь, в этом году не получится.

– Я и сама соберусь, наверно, не раньше весны.

– Если возьмёшь меня с собой, я научу тебя плести ивовые корзинки, – пообещал Владлен. – Раньше я часто колесил по России, теперь реже. Хотя люблю знакомиться с людьми, на которых держится духовный хребет народа. Кстати, гостеприимство и терпимость имеют пределы и не должны оборачиваться против тех, кто их исповедует. Иначе сядут на голову и начнут погонять.

– Кто?

– Борцы за права недочеловеков и нелюдей, – улыбнулся Владлен. – У нас таких полно. Плюс хамоватые переселенцы, не желающие жить тихо и навязывающие свой образ жизни. Плюс законотворцы в думах, плюс любители повластвовать. Я уже не говорю о бандитах. Я об этом пишу. Как говорит мой приятель Дима: главная проблема России – люди, они ещё есть.

Маргарита с интересом посмотрела на помрачневшего спутника, хотела задать вопрос, но в это время официант принёс заказ, и разговор свернул в другое русло.

Возвращались они в начале одиннадцатого, притихшие, будто боящиеся испугать возникшее между ними взаимопонимание.

– Останешься? – шепнула Маргарита, прижавшись к нему у подъезда. – Мои уже все спят.

– А удобно? – засомневался он.

– Бабуля меня понимает, – улыбнулась девушка.

И он остался…

Владлен прервал воспоминания, снова подсел к столу. Душа потребовала перенести свои переживания на бумагу. Но в это время в гости к тётке зашёл сосед Василий Иванович, и работу пришлось отложить.

Расположились в светлице, за столом.

Александра Кузьминична принесла из погреба солёные огурчики, квашеную капусту, занялась картошкой.