Цезарь понимал, что время не ждет, и уже через декаду после приезда в Рим приступил к переброске своих войск в Грецию. Но кораблей в Брундизии после бегства Помпея почти не осталось. Пришлось консулу переправить лишь половину своей армии, причем флот противника, курсировавший вдоль побережья, чтобы помешать возможной высадке врага, просмотрел это событие, ибо, как хвастливо пишет автор «Записок о гражданской войне», «Цезарь показался у материка раньше, чем мог дойти даже слух о его приближении».

Командовал флотом Помпея Бибул. Десять лет назад Цезарь исполнял вместе с ним консульские обязанности, и, как помним, Бибул в знак протеста против самоуправства напарника заперся у себя в доме и демонстративно не участвовал в управлении государством, и о нем ходили в ту пору такие стишки, приписываемые Катуллу:

После этого случая Бибул наладил строгую сторожевую службу по всему побережью, не пропуская ни одной бухточки или другого удобного места для швартовки кораблей. Он так рьяно нес службу, что, несмотря на суровую зиму, сам жил на кораблях и за всем лично доглядывал.

Следующий отрывок под номером девять в третьей книге «Записок о гражданской войне» посвящен подвигу жителей города Салоны, осажденных помпеянцами: «Они обратились к крайнему средству: дали свободу всем взрослым рабам, обрезали волосы у женщин и сделали из них веревки для метательных машин». Они не только выдержали осаду, но и, улучив удобный момент, прорвали блокаду и нанесли поражение помпеянцам, обратив их в бегство. Вот такой любопытный эпизод помещен здесь Цезарем с целью убедить читателя, на какие невероятные жертвы шли ради его правого дела даже греческие женщины. А древние говорили: «Небо украшают звезды, женщин – волосы, а мужчин – бороды».

Цезарю необходимо было выиграть время для того, чтобы дождаться эвакуации оставшихся в Италии войск, поэтому он еще раз решил пойти на мирные переговоры со своим соперником. Посланцем стал дважды попадавшийся в плен к Цезарю префект Вибуллий Руф, который должен был передать Помпею следующее: «Оба они должны наконец отказаться от своего упорства, положить оружие и больше не испытывать военного счастья». Аргументы приводились такие: Помпей выдворен из Италии, потерял обе Испании, Сицилию, Сардинию, а Цезарь тоже потерпел поражение в Африке. «Поэтому им пора пощадить друг друга и государство».

Для Помпея стало полной неожиданностью известие о высадке войск Цезаря на Балканах – он предполагал, что противник пойдет в Грецию сухим путем. Обеспокоен он был и тем, что македонские города открывали перед соперником ворота, как перед главой законной верховной власти Рима.

А на переданные Вибуллием предложения своего врага он ответил: «Зачем мне жизнь, зачем мне гражданские права, если дело будет иметь такой вид, что ими обязан милости Цезаря?»

После получения этих тревожных вестей Помпей поспешил к Диррахию, где были сосредоточены запасы продовольствия и оружия, не останавливаясь даже по ночам. Цезарь также устремился туда же, намереваясь раньше противника овладеть этим важным пунктом, и они, как пишет Аппиан, «как бы состязались в беге». Помпею удалось все же первым достичь Диррахия.

Оба полководца разбили свои лагеря неподалеку друг от друга и не стали предпринимать никаких военных действий. Цезарь по причине нехватки войск, а вот почему Помпей при большом численном перевесе не счел нужным дать сражение – остается неясным. Некоторые историки в качестве причин указывают на его излишнюю осторожность и обычную медлительность, а также возраст – ему было уже пятьдесят восемь лет. К тому же стояла зима, и по устоявшейся традиции римляне не затевали в это время года военных кампаний.

Оставшаяся часть войск Цезаря не могла переправиться из Италии по двум причинам – неспокойное зимнее море и безупречная сторожевая служба Бибула. Он, кстати сказать, сам попал в затруднительное положение: так как побережье было в руках противника, ему было не сойти с кораблей и не запастись водой, едой и дровами. Поэтому Бибул запросил перемирия, надеясь этой хитростью выйти из безвыходной ситуации. Цезарь без труда разгадал замысел своего давнего врага и не дал ему возможности побывать на суше, отчего тот заболел и умер. После его смерти флот Помпея остался без единого руководителя и не так бдительно стал нести сторожевую службу, что Цезарю, понятное дело, было на руку. Он с нетерпением ждал, когда же Марк Антоний переправит через море оставшиеся в Италии легионы, но день проходил за днем, а войска все не прибывали.

В конце концов терпение его лопнуло, и он решил сам сплавать в Брундизий, что было рискованно во всех отношениях: господство противника в прибрежных водах и неспокойное море. Переодевшись в простую одежду, он в сопровождении всего трех рабов, соблюдая инкогнито, сел на небольшой корабль и глубокой ночью отправился вниз по реке к морю. В это время разыгралась буря, и кормчему было не выйти из устья реки еще и по причине морского прилива. Он хотел было повернуть обратно, но его пассажир вдруг воскликнул: «Смелее вперед! Ты везешь Цезаря и его счастье!» Но стихия оказалась сильнее фортуны Цезаря. Пришлось вернуться.

Тогда у Цезаря явилась мысль прибегнуть к уже испытанному в Испании средству разложения армии противника путем солдатской дипломатии. На берег реки Апс, разделявшей лагеря противников, вышел легат Цезаря Ватиний и завел с помпеянцами разговор о том, что все они римские граждане и незачем им проливать кровь друг друга. Надо просто сесть за стол переговоров и все решить. Цезарь давно этого хочет, и им тоже следует надавить на Помпея, который не пускает даже посланников в свой лагерь. Он не желает, видите ли, разговаривать с римскими гражданами, а когда воевал с пиратами, не гнушался с ними общаться. Однако Тит Лабиен, хорошо знавший хитрые уловки своего бывшего шефа, заявил с другого берега: «Никакого мира у нас быть не может, пока нам не доставят голову Цезаря». И разогнал копьями своих солдат намечавшийся митинг.

Давайте еще раз подумаем: какую непрощаемую обиду нанес Лабиену наш герой, чем так уж сильно оскорбил, что недавний соратник обратился в непримиримого врага? Об этом умалчивает как Цезарь в своих «Записках», так и другие источники. А объяснить это, как мы уже пытались, ущемленным честолюбием и республиканскими идеалами явно недостаточно еще и по той причине, что Лабиен прекрасно видел, что Помпей недалек от Цезаря в своих планах сделать республику своей наложницей.

Итак, Цезарь дожидался Марка Антония, а Помпей нового подкрепления из Сирии. Он приказал ее наместнику, своему тестю Метеллу Сципиону, идти на Балканы скорым маршем.

Цезарь, кстати, в своих «Записках о гражданской войне» темными красками описывает наместничество в Сирии Сципиона, который «за некоторые поражения, понесенные им у Амана, провозгласил себя императором» (редкий пример сарказма в Цезаревых сочинениях). Помимо законных налогов, какие тот брал на год, а то и на два вперед, придумывались новые, к примеру, «пошлины с колонн и дверей» и так далее. В этом отношении все правители изобретательны. Как помним из учебников русской истории, Петр Первый брал пошлину за ношение бороды. Помимо этого, разумеется, сирийцы обязаны были поставлять провиант, оружие, лошадей, повозки и многое другое для римской армии. Очень любопытный отрывок, свидетельствующий, что римляне обирали до нитки завоеванные ими провинции. Впрочем, автор «Записок» точно так же поступал в Галлии и Испании, поэтому его возмущение не более чем лицемерие. Он негодует, к примеру, что Сципион приказал «взять из Эфесского святилища его старинные сокровища», и только приказ Помпея немедленно идти на Балканы не позволил Сципиону разграбить Эфесский храм.