Гнездо загорелось, и я тут же выронила его.

— Боже мой!

— Ты сделала это! — радостно вскинул руку Ти Джей.

— Да! Как думаешь, сколько времени у меня ушло на все про все?

— Не слишком много. Хотя, по правде говоря, меня не волнует, как быстро ты это делаешь. Я просто хотел убедиться, что ты сможешь, — сказал он, а потом, сняв с меня бейсболку, поцеловал: — Хорошая работа.

— Спасибо.

Но успех мой имел горьковатый привкус. Я, конечно, научилась добывать огонь, но подобный навык может пригодиться мне только в одном случае: если что-то случится с Ти Джеем.

Мы как раз обедали, когда из леса вышла курица.

— Анна, посмотри назад!

— Что за черт?! — воскликнула она.

Мы с удивлением смотрели, как курица подходит все ближе. Она спокойно клевала землю и явно никуда не торопилась.

— Значит, все-таки была еще одна, — заметил я.

— Да. И самая глупая. Хотя, похоже, не так она и глупа, если сумела уцелеть, — ткнула пальцем в сторону птицы Анна, а когда курица подошла к ней совсем близко, произнесла с лукавой улыбкой: — Ну, здравствуй. А ты знаешь, что мы сделали с твоими товарками?

Курица наклонила набок голову и внимательно посмотрела на Анну, словно хотела понять, что та ей говорит. У меня от одного вида птицы потекли слюнки, и я уж начал было подумывать о курятине на обед, но тут Анна сказала:

— Ти Джей, давай оставим ее в живых. Посмотрим, вдруг она будет нести яйца.

Я соорудил небольшой загон, а Анна перенесла туда курицу. Птица села на землю и посмотрела на нас так, будто была страшно довольна своим новым домом. Тогда Анна налила воды в кокосовую скорлупу и поставила в загон.

— Интересно, а что едят курицы? — спросила она.

— Не знаю. Ты у нас учительница. Вот и скажи.

— Я учила английскому. Причем в большом городе.

При этих словах я прямо-таки покатился со смеху.

— А я тем более не знаю, что они едят, — сказал я и, наклонившись над загоном, добавил: — Советую тебе поскорее начать нестись, потому что пока ты всего лишь нахлебница, а если к тому же не любишь кокосы, плоды хлебного дерева и рыбу, тебе здесь явно не понравится.

Ей-богу, мне показалось, что курица кивнула.

И уже на следующий день она снесла яйцо. Анна разбила его над кокосовой скорлупой и помешала пальцем. Скорлупу она поставила поближе к огню и стала ждать, когда яйцо будет готово. После этого она разделила импровизированную болтунью между нами.

— Фантастика! — воскликнула Анна.

— Еще бы! — Мне понадобилось не больше двух секунд, чтобы умять свою порцию. — Как же давно я не ел яичницы! И вкус точно такой же, как раньше.

Через два дня курица снесла еще одно яйцо.

— Анна, твоя идея оказалась очень даже удачной, — похвалил я ее.

— Похоже, Кура того же мнения, — ответила она.

— Ты что, назвала нашу курицу просто Курой?

— Когда мы решили не убивать ее, я, как ни странно, сразу к ней привязалась.

— Вот и хорошо, — кивнул я. — Что-то подсказывает мне, что она тоже тебя любит.

* * *

Мы с Анной спустились к лагуне, чтобы помыться. На берегу я тотчас же стянул шорты, вошел в воду и, повернувшись, стал смотреть, как она раздевается.

Процесс раздевания оказался не таким уж быстрым: сперва она сняла майку, затем начала медленно стягивать шорты и трусики.

«Жаль, что она не может делать это под музыку».

Она присоединилась ко мне в воде, и я вымыл ей голову.

— Запасы шампуня тают прямо на глазах, — сказала она, окунувшись в воду, чтобы ополоснуться.

— А сколько еще осталось? — спросил я.

— Не знаю. Может, удастся растянуть на пару месяцев. Но с мылом дело обстоит не намного лучше.

Мы поменялись местами, и теперь уже она вымыла мне голову. Затем я прошелся мыльными руками по ее телу, а она — по моему. Ополоснувшись, мы опустились на песок, чтобы немного обсохнуть на морскому ветру. Анна, севшая ко мне спиной, слегка откинулась и, лежа на моей груди, расслабленно любовалась заходом солнца.

— Я уже однажды видел, как ты купаешься, — признался я. — Я тогда собирал хворост и немного забылся. Ты совершенно голая вошла в воду, а я спрятался за деревом и подглядывал за тобой. Конечно, мне не следовало так делать. Ведь ты мне доверяла, а я тебя обманул.

— А после этого ты еще хоть раз подглядывал за мной?

— Нет. Я, конечно, хотел, очень хотел, но не стал, — тяжело вздохнул я. — Ты сердишься?

— Не сержусь. Я всегда гадала, подглядываешь ты или нет. И как, по-твоему, я… хм…

— Да.

Я встал и взял ее за руку. Мы вернулись в дом и легли на спасательный плот, и позже она сказала мне, что я гораздо лучше, чем смазанная детским маслом рука.

Я сидела на пляже и покрывала ногти на ногах розовым лаком. Глупо, конечно, если учесть наше положение. Но у меня в чемодане нашелся лак, времени было более чем достаточно, и я решила в любом случае накрасить ногти.

— Симпатичные пальчики, — сказал подошедший ко мне Ти Джей.

— Спасибо, — ответила я, нанося второй слой. — Я тебе когда-нибудь рассказывала о Люси? Своей маникюрше.

— Я даже не знаю, что это такое и с чем это едят, — рассмеялся Ти Джей.

— Девушка, которая приводит в порядок мои ногти.

— Надо же! Нет, о ней ты мне не рассказывала.

— Обычно я ходила к Люси два раза в месяц, по субботам, — начала я и, увидев, что Ти Джей удивленно поднял брови, добавила: — Да, в Чикаго у меня был слегка более ухоженный вид, чем здесь. Но, так или иначе, английский явно не был у Люси родным языком. Однако это вовсе не мешало нам вести долгие беседы, притом что каждая из нас не понимала и половины из сказанного другой.

— И о чем вы говорили?

— Даже и не помню. Так, о всяких пустяках. Она знала, что я учу детей и у меня есть бойфренд по имени Джон. А я выяснила, что у нее тринадцатилетняя дочь и она обожает смотреть по телевизору реалити-шоу. Она была такой славной. Называла меня милочкой и, здороваясь или прощаясь, всегда обнимала меня. И не было такого раза, чтобы она не спросила меня, когда же мы с Джоном наконец поженимся. Однажды разговор у нас явно не заладился, и я сдалась, твердо пообещав ей, что она будет делать маникюр всем подружкам невесты.

Я завинтила колпачок бутылочки с лаком и проверила результаты своего труда. Они как-то не сильно впечатляли.