— И?

— Маленький совет, прежде чем я скажу.

— Валяй!

— Прежде, чем принимать решение, предлагаю всё хорошенько обдумать. Вероятность того, что литейщик по-прежнему занимается делом, близится к нулю, потому как выход из игры ему слишком дорого обошёлся. И это лишь малая часть опасений. В месте его пребывания каждый день гибнут простаки и одарённые, с большой долей вероятности он уже давно сгнил в земле или канализационном стоке.

— Ну так где он?

— Полагаю, он поселился в Нейтральных землях…

Через неделю после ухода из братства Битников Сутулому исполнилось девяносто лет. В братстве за его спиной часто шептались, что он плохо выглядит. Дескать в сорок пять превратился в старика, сгорбился и вымучил себя работой. Знали бы они, что он перерос некоторых членов братства в три, а того пацанёнка так и вовсе — пять раз, заговорили бы по-другому.

Сутулый уважал и ценил Биту. Тот дал ему работу, когда другие отказывали. Варщик старой закалки служил Бите больше десяти лет и приготовил столько гербухи, что ею можно было покрыть все улицы Центра миллиметровым слоем. И без советов пацана Сутулый понимал, что качества она была не самого лучшего. Сайлок посчитал его халтурщиком или бездарем… пусть будет так, Сутулый же смотрел на свою работу, как на социальный эксперимент. Его гербуха, как и гербуха других варщиков, со временем портилась.

Растущее потребление, спрос преобладающий над предложением, повышенный интерес к новому продукту, необходимость тройных объёмов для удовлетворения рынка, возможность поступиться качеством — такими словами об этом говорил Кумар. В целом, пиджачок нравился Сутулому. Нравился не меньше, чем прямолинейный и твердолобый Бита, но в отличие от дипломатических фраз и экономических терминов, Сутулый предпочитал называть вещи своими именами. Десять лет назад город с концами подсел на гребуху, с тех самых пор клиенты платили за любое более или менее похожее дерьмо.

Вот Сутулый и варил. Когда тебе за восемьдесят, твои руки не такие быстрые, а мозг отвлекается на шалящий живот и скрипящие суставы. Будь у Сутулого больше времени, он приготовил бы хороший продукт, но вместо работы творца в царстве химии, его поставили на конвейер.

Как же он был удивлен, когда торчки схавали его первый брак. По запарке он наварил чехарду, место которой в унитазе, куда Сутулый и собирался её отправить, но Кумар всё посчитал. Прибыль от той партии мысленно уже лежала на дебете Битников и закрывала часть вечных долгов перед Жидкими. Нашли какого-то бомжа с улицы, дали ему попробовать, тот облизнулся и попросил ещё. Та партия ушла, как и все предыдущие… и это очень сильно расстроило Сутулого. Получалось, он мог варить откровенный брак, путать пропорции, нарушать технологический процесс и ничего. Бракованную партию раскупят также быстро, как ту, над которой он прокорпел в пять раз дольше. Так что да, Сайлок был прав, с каждым годом Сутулый готовил всё хуже и хуже, а ещё он ждал, когда город поднимет бучу и потребует качественный товар. Но город продолжал жрать дерьмо и ещё шире открывать рот.

Больше всего Сутулому было стыдно перед своим учителем. Тот давным-давно испустил свою материю и сгнил где-то в Нейтральных землях, но его суровый голос по сей день приходил во снах. Сутулый мог стать кем-то важнее, нежели ручным варщиком братства. Взять хотя бы его зелье увеличения упругости материи. Не смыслящие в профессии назвали бы его зельем омоложения, но от такого названия за версту несло магией, а Сутулый знал, что магия тут не причём. Химия. Вот, что сохраняло упругость структуры и замедляло старение клеток.

Разумеется, Сутулый придумал такой препарат не первым, но его рецепт был уникальным в своей простоте и доступности. Если элитные варщики брали за поддержку молодости миллионы, то препарат Сутулого обходился в пять тысяч. Не самая большая цена за сто лет жизни. Вот только в массовое производство Сутулый его так и не запустил. Тридцать лет он работал над улучшением зелья увеличения упругости материи, но ответа так и не нашёл. Оно было рабочим (это доказывал его личный пример), но несовершенным. Чтобы продлить жизнь, препарат искусственно приводил клетки материи в оптимальную форму существования, после чего замораживал их в таком виде. Беда в том, что оптимальная форма молодой и полной сил материи плохо вязалась с оптимальной формой тела. Оптимальной материи соответствовало пожилое тело. Выпив зелье, человек в считанные дни старел до пятидесяти, зато последующие годы почти не менялся. Даже с таким серьёзным недостатком зелье было бы полезно многим. Однако Сутулый и так производил слишком много брака в гребухе, а потому не решился повесить на себя ещё одну недоработку. Он выбрал кануть в лету неизвестным варщиком, чем оставить о себе след недоделки и неудачника.

По мимо зелья увеличения упругости материи был у Сутулого ещё один авторский рецепт. Зелье называлось сфера небытия. Такой продукт вряд ли сгодился бы для выпуска в массовое производство, ибо сам алхимик не знал, как его использовать. Сутулый не осмелился его испытать, потому что не знал о последствиях и не был уверен, что сумеет вернуться. Но, похоже, сегодня настал именно тот день…

Вот уже неделю он ютился в подвале брошенного дома в районе Трущоб. Не такой участи старый варщик ждал после ухода на покой, тем более что денег он скопил достаточно. При желании он мог не работать, наслаждаться благами города, а затем отправиться в одностороннее путешествие по Нейтральным землям, как это когда-то сделал его учитель, и остаться там навсегда. Но судьба распорядилась иначе.

Информация пришла от бегунков. За столько лет работы у Сутулого скопилась обширная сеть информаторов. Звучало это впечатляющего, но на деле речь шла про любителей халявной гербухи и других прелестей. Новости не обрадовали. Про Сутулого спрашивал сам Хан.

Сутулый знал методы общения Хана и слышал, что бывает с теми, кем он интересуется. Спрятался сначала в Игровом, а затем зарылся ещё глубже — в Трущобы. Старик догадывался, почему Хан его ищет. Хочет узнать про Сайлока. С виду простой парнишка оказался ой как не прост. Из попавшегося под руку хлама сделал зелье для увеличение вторичной характеристики алхимии и показал Сутулому то, чего он ни разу не видел за девяносто лет. Появился из неоткуда и в столь юном возрасте делал то, на что признанные мастера тратят свои жизни.

Последний вопрос, на который предстояло ответить Сутулому — пойти навстречу Хану и рассказать о мальчишке, либо унести информацию с собой? Ответ был более чем очевиден…

На улице раздался писк резины, по асфальту ударили громоздкие подошвы ботинок. За ним пришли. Кого бы это ни был, он бы очень силён. В считанные секунды сканированием он нашёл старика в одном из подвалов, вырвал железную дверь и, шлёпая ботинками по собравшимся на полу лужам, пошёл к коморке.

Сутулый взял с полки пузырёк чёрной жидкости. Та была маслянистой и густой, будто нефть. Скользя по стеклу пробирки, она оставляла осадок. Старик её откупорил и выпил.