об этом у С. П. Головлева, который столкнулся с ними лицом к лицу при странных обстоятельствах. Поначалу, правда, ничего странного не было. Просто Сергей Петрович долго искал брюки цвета морской волны и нашел искомый товар именно в этом магазине. Он быстро оформил кредит и, радуясь удачной негоции, унес покупку домой. Вечером пришла с работы жена, и Головлев примерял брюки снова. На этот раз примерка не была такой уж радостной. Жене показалось, что брюки вроде бы уже носили. Подозрения эти усилились, когда Сергей Петрович обнаружил в заднем кармане брюк разные посторонние вложения. Таковыми оказались:

1. Свидетельство о рождении неизвестного гражданина Сидорина В. Е.

2. Рецепт в аптеку с печатью поликлиники № 12.

3. Копия диплома с отличием на то же имя об окончании гуманитарного вуза.

4. Текст песенки фривольного содержания, отпечатанный на машинке.

Утром покупатель отправляется в магазин и делится своими открытиями с директором магазина Пименовой.

— Не морочьте мне голову, — отвечает Пименова. — Существует правило, проданный товар обратно не принимается. Истрепят сами брюки, затаскают, а потом приходят менять.

— А как же попали сюда чужие документы?

— Гражданин, задайте вопрос полегче. У меня очередь. Сдайте куда-нибудь документы и успокойтесь.

Но успокоиться Сергей Петрович уже не мог. Двадцать дней, пытаясь разгадать тайну, он ходил со своими загадочными брюками по кругу. И лишь на двадцать первый выяснил, что при магазине есть подгоночная мастерская, куда рассеянный гражданин Сидорин сдал укоротить брюки. При неустановленных обстоятельствах брюки из мастерской попали на прилавок и были проданы во второй раз…

Мы разговаривали с директором магазина Пименовой, и, надо сказать, предмета разговора она так и не усмотрела:

— Мужчина получил свои деньги назад. Чего же он теперь хочет, почему рассылает жалобы? Попадется же такой кляузный тип!

В общем:

— Сам дурак!

Вот вам излюбленная формула обороны и наступления вконец обнаглевшей чугунной лапы! Это она, сидя за рулем самосвала, не считает нужным притормозить у разлившейся летней лужи и обдает грязными брызгами празднично одетых людей, собравшихся у театрального подъезда. Это она без всякой нужды перегораживает центральную улицу дремучим забором и заставляет прохожих лазить через дырки в оградах, плутать в кривых переулках и опаздывать на работу…

Никакие претензии не принимаются и объяснения не даются. Взыскания на чугунную лапу тоже не накладываются: за подобные выходки у нас как-то не принято привлекать к строгой ответственности. А жаль! Потому что испортить хорошее настроение человеку, оскорбить, унизить его достоинство — это совсем не безобидное дело.

1973 г.

БРИЛЛИАНТОВОЕ ПОЛЕНО

Раньше с коробейников спрос был совсем не тот. Среди промышлявших в розницу сплошь и рядом встречались неподготовленные и беспечные люди. Некрасов показал нам одного такого продавца, который непонятно, каким образом попал в торговую сеть. Вместо того чтобы заботиться о выполнении плана, он волочился за хорошенькими покупательницами и бесплатно раздавал товар направо и налево. До позднего вечера он нарушал правила торговли, но все ему сходило с рук:

Знает только ночь

                            глубокая,

Как поладили они…

Современный коробейник — лицо материально ответственное. Гусарские замашки его не украшают, он не должен позволять себе легкомысленных поступков перед лицом жесткой финансовой дисциплины и общественных ревизий.

Еще совсем недавно коробейник М. Л. Богуславский торговал от дорожного орса у Киевского вокзала в Москве. Он настойчиво продвигал в массы разноцветные кофточки, шерстяные платки и пуховые чепчики, без особых напоминаний давал сдачу, вообще старался торговать вежливо. И вдруг его как ветром сдуло. Пропал человек.

Но в одном месте он пропал, а в другом нашелся. Коробейник Богуславский и следователь Николай Михайлович Коньков встретились в служебной обстановке, познакомились и приступили к делу. Поначалу коробейник удивлялся, почему он сидит перед представителем закона, а не в президиуме торжественного собрания торговых работников. Ведь его набожность и кротость достойны упоминания в книгах «Жития святых», но ни в коем случае не в обвинительном заключении. Как и большинство апостолов, он ведет глубоко нравственную, осмысленную и вместе с тем крайне скромную жизнь. Он вынужден содержать жену-домохозяйку, воспитывать дочь-невесту, оплачивать коммунально-бытовые услуги: электричество, газ, водопровод…

А следователь Николай Михайлович достоверно знал, что платить за электричество Богуславскому не так уж было накладно. Он мог бы построить себе небольшую электростанцию да еще уплатить за газ на пятьсот лет вперед. Средства у него были, и немалые! Коробейник сбывал продукцию, которую производили жулики в разных артелях, и получал большой воровской процент. Но коробейник долго не признавался, хитрил, увиливал. И стал реально рассуждать лишь под тяжестью улик.

— Никакой я не апостол! — воскликнул тогда М. Л. Богуславский. — Я мот и бонвиван. Я обхожу пять ресторанов за вечер, всюду пью и гуляю, прикуриваю сторублевками от свечей, заказываю музыку, танцую и пою. Потом беру три таксомотора. В первом еду сам, во втором везу шляпу и в третьем — трость. Играю на бегах, прожигаю жизнь с различными красавицами, сорю деньгами…

Но странное дело, игрок и кутила не знал, в каком количестве и в какую сторону бегают лошади на ипподроме, и не мог припомнить название хотя бы одного московского ресторана. Нет, он не был бонвиваном. Он просто хотел показать следователю, что у него за душой не осталось и ломаного гроша…

Я не имел ни малейшего представления о М. Л. Богуславском, когда мне позвонил Николай Михайлович:

— Хочешь посмотреть, как добываются бриллианты?

Я подумал, что меня приглашают в Якутию, и спросил:

— Что с собой брать? Меховые унты, фуфайку на гагачьем пуху, кирку?

— Бери карандаш и блокнот. Клады лежат совсем рядом, в Рабфаковском переулке.

Я еду на метро до станции «Бауманская», где меня ожидает Николай Михайлович. Еще через десять минут мы стучимся в какой-то неказистый деревянный домишко, проходим внутрь и, как в волшебной сказке, попадаем в хоромы. Светлые комнаты, паркетные полы, дорогая мебель, на стенах картины, на этажерках хрусталь. И среди всего этого замаскированного великолепия сидят жена-домохозяйка и дочь-невеста.

— В-в-в… Ах, эти проклятые зубы! — заголосила вдруг жена-домохозяйка, хватаясь за щеку. — Ну скажите, откуда в этом доме бриллианты?

При слове «бриллианты» дочь-невеста оживилась:

— Ой! А я их никогда не видела. Какие они бывают? Голубые? Розовые? Лиловые? Вот бы взглянуть хоть одним глазком!

А Николай Михайлович подошел к телевизору и неожиданно обратился ко мне:

— По-моему, в нем должны быть помехи. Скажи, ты что-нибудь понимаешь в телевизионных антеннах?

Я ответил, что когда-то устанавливал комнатную проводку, и следователь решил, что этого вполне достаточно.

— Придется нам слазить на крышу, — сказал он.

По приставной лестнице мы забрались наверх и стали разглядывать антенну. Мне