три года не был в отпуске, а на четвертый решил все-таки куда-то поехать на курорт, отдохнуть, подлечиться.

Приняв такое решение, директор, как этого требует служебная субординация, понес заявление заведующей районо. Заведующая встретила директора весьма нервозно. Она заявила, что если Ш. не был в отпуске три года, то с ним ничего не случится и на четвертый год. Впрочем, он может ехать себе на здоровье, только пусть сначала на всякий случай напишет заявление об уходе.

«Как же быть, товарищи? — спрашивает нас Ш. — Ехать в отпуск и лишиться работы или продолжать директорствовать и остаться без отпуска?»

Мы просим органы народного просвещения Магаданской области разобраться в этом не очень уж сложном противоречии. Те разбираются и охотно пишут ответ:

«Ш. освобожден от должности директора школы по личному заявлению. Его объяснение, что заявление об увольнении написано под нажимом, вынужденно, не подтвердилось. Личных мотивов и предвзятости в рассмотрении вопроса об увольнении не обнаружено. Работая директором школы, он допускал крупные недостатки, за что ему неоднократно объявлялись административные взыскания».

В итоге нам сообщают, что все претензии бывшего директора необоснованны и восстанавливать его в прежней должности нельзя.

В общем, все ясно, понятно, кроме, пожалуй, одного: почему вопрос об освобождении плохого директора ставится в прямую зависимость от того, согласен ли он сидеть без отпуска четыре года или нет?

Приходится опять сноситься с Магаданом, настоятельно просить подойти к делу с максимальной ответственностью. И на редакционный стол ложится новый ответ. Теперь нам пишут, что в отношении к Ш. было допущено нарушение трудового законодательства. К его нуждам отнеслись невнимательно. Он снова работает директором школы. За три месяца, в течение которых его незаконно не допускали к работе, ему выплачены деньги, как за вынужденный прогул.

Не менее чудесные метаморфозы происходили с работником одного сибирского аэропорта П. Ф. Краснолицким. Вместе с семьей из шести человек он долго ждал очереди на новую квартиру. А когда местком аэропорта сел распределять новый дом, П. Ф. Краснолицкий оказался в далекой командировке. Тогда его жена Кира Викентьевна, как лицо непосредственно заинтересованное, спешит в местком и окольными путями узнает, что им подходящего жилья не выделяют. Зато в нарушение всякой очередности дают ключи от новых квартир разным другим лицам.

В тот же день редакционный телеграф принимает длинную и взволнованную телеграмму гражданки Краснолицкой.

Ввиду важности и срочности вопроса мы просим министерство проверить, как распределяются секции и этажи в новом доме сотрудников аэропорта. Министерство сочло возможным переадресовать эту просьбу территориальному комитету профсоюза авиаработников. А вскоре со ссылкой на компетентное мнение этой уважаемой организации временно исполняющий обязанности начальника управления наземных сооружений министерства подписывает официальный ответ:

«При проверке порядка распределения жилья в указанном Вами аэропорту фактов нарушения очередности и незаконного получения жилья не установлено. Списки на заселение дома утверждены исполкомом районного Совета депутатов трудящихся».

Не установлено так не установлено. Понятно, что больше веришь вполне официальной организации, чем просто домохозяйке, которая, как утверждает высокая проверка, «пользовалась при составлении телеграммы слухами, сплетнями и кривотолками».

Тем временем П. Ф. Краснолицкий возвращается из командировки. Его ждут не дождутся на заседании парткома. Он тут же откликается на приглашение и еще не знает, что высокое начальство взяло под защиту его прямых руководителей. Краснолицкого вызывают в зал, и секретарь парткома объявляет, что теперь будет разбираться персональное дело.

— Мое персональное дело? — удивляется Краснолицкий.

— Да, ваше, — говорит секретарь и просит подать ему жилищные документы Краснолицкого.

— Как-то все это странно, — удивляется приглашенный, — вы мне отказали в жилье и вы же меня хотите наказать. За что же?

— Твоя жена писала в редакцию.

— А разве в редакцию писать нельзя? Кстати, писала моя жена, а я в то время был в командировке. С ней и говорите.

— Она у нас не работает и не состоит на учете. А мы с тебя спросим за то, что ты плохо воспитываешь свою жену.

И спросили. Короче говоря, дело кончилось тем, что П. Ф. Краснолицкому объявили выговор с занесением в учетную карточку «за личную недисциплинированность и плохую воспитательную работу в семье».

Приходится в самом срочном порядке обращаться в обком партии. Партийные органы проводят проверку, и обком сообщает нам, что постановление о наложении партийного взыскания на П. Ф. Краснолицкого отменено. Выясняется также, что его жена справедливо сообщала о махинациях с жильем, а высокие проверяющие, мягко говоря, выступали в роли зажимщиков критики.

«За необоснованное выделение квартир, — читаем далее в ответе, — председателю профсоюзного комитета Багрянцеву объявлен строгий выговор, начальнику райжилуправления Канашевскому — выговор, секретарю парткома Волочаеву поставлено на вид».

Можно вспомнить еще факты, когда ситуация между первой и второй проверками меняется мгновенно, как на борцовском ковре: спортсмен только что был в партере, а вот уже сам сидит верхом на своем друге-сопернике.

Вот, например…

Впрочем, нам кажется, что приведенных здесь фактов уже достаточно для размышлений и выводов о том, почему некоторые должностные фокусники пытаются показывать нам чудеса в решете.

1973 г.

ФУТБОЛЬНЫЙ ДЕТЕКТИВ

Самолет, прилетевший совсем из другого государства, пробил тучи и зашел на посадку. Внизу показались огоньки международного аэропорта. Там царила привычная вокзальная суета, и никто — ни ответственный дежурный, ни пилоты, подруливавшие к перрону, ни даже сотрудники местного отделения милиции — никак не мог подумать, что сейчас разыграются события загадочные и невероятные.

Между тем в толпу встречающих уже затесались агенты некоторых служб, имеющих секретные директивы обмануть конкурентов и выкрасть пассажира под номером шесть.

Это был молодой человек приятной наружности в модном пальто и элегантной шляпе. Он появился на трапе с ясной улыбкой на устах. Пассажир под номером шесть, очевидно, догадывался, что его тут же украдут, только не знал наверняка, какая именно организация это сделает.

Молодой человек вступил на асфальт и…

Далее все было скрыто мраком неизвестности. Впрочем, кое-что вскоре стало известно. Украли игрока сборной футбольной команды, вернувшейся из поездки по странам Средиземноморья. На другое утро, когда было назначено общее собрание команды, удалось установить, кого именно украли. Пришли вратари, защитники, нападающие, тренеры. Отсутствовала только «шестерка» сборной, футболист из козодольского «Луча» Борис Кловоротов.

Переполох, случившийся в столице, быстро перекинулся в Козодольск. Заволновался декан физвоспитания факультета педагогического института П. П. Худоверхов. Студент Кловоротов должен быть уже на занятиях, а его нет. Неспокойные дни наступили у райвоенкома полковника Васильева. Со всех сторон вдруг стали поступать требования срочно выслать дело допризывника Кловоротова. Ну, а где же сам допризывник?

В поиски пропавшего включаются фельетонисты. Они спешат к тренеру «Луча» Апрелеву, а тот разводит руками: