Дождь все усиливался. Крупные ледяные капли стекали по крышам, на дворе образовывались лужи. Сапоги Эрика хлюпали по грязи, выбивая брызги. Шакал, в одиночестве сидевший на крыльце с самокруткой, недоверчиво на него взглянул:

– Ты куда?

– Вот, одеяло хотел отнести. Что-то не так, капрал?

– Да все не так, – махнул рукой тот и нахмурился. – Сильно ты ее. Думал, не выживет. Даже обрадовался – меньше забот. А она живучая оказалась.

– Мне тоже не нравится, что в темнице торчит чудовище, – признался Эрик. – Но приказ есть приказ.

– Я не девчонки боюсь, – покачал головой Шакал и опустил уши, – а того, что может из-за нее случиться. Ладно, у каждого своя дорога, и ты иди уже, Циглер, чего слушать мое ворчание.

В темнице, конечно, окна от дождя никто не закрывал. Завидев Эрика, Эйлит поспешно отползла в угол. Она дрожала от холода, в попытке согреться она растирала плечи.

– Привет, – начал он, и голос растворился в шуме дождя. – Ты… ты как?

Эйлит оттянула ворот робы и показала ожог, уже успевший затянуться.

– Тут, наверное, холодно. Я принес одеяло, – Эрик просунул его через решетку. – Еще тут пара яблок…

– Я не нуждаюсь ни в ваших подачках, ни в вашей жалости, – отозвалась она, продолжая дрожать. Наверное, весь день ждала, когда сможет бросить эту фразу ему в лицо.

– Только себе делаешь хуже, – Циглер равнодушно пожал плечами. – Оставлю здесь, если захочешь – возьмешь.

Девчонка, все еще строя из себя гордую птицу, ничего не ответила.

– Если и в ужине не нуждаешься, я не буду таскаться сюда почем зря.

– Делайте, что хотите, – буркнула Эйлит и еще сильнее сжалась в углу. – Только оставьте меня в покое.

– Чтобы ты знала, – не выдержал Эрик. – Я обережник, и стоит тебе лишь подумать о том, чтобы причинить кому-то вред, сделаю это снова, поняла?

– От вас пока больше вреда, чем от меня, – с вызовом отозвалась девчонка. – Это же вы меня боитесь, а не я вас.

– С чего бы мне тебя бояться?

– И правда, с чего бы. – Глаза Эйлит хитро сверкнули. Она над ним насмехалась! Знала, что он ничего ей не сделает, и теперь совсем обнаглела!

Эрик зарычал и прижался мордой к решетке:

– Хочешь, чтобы я зашел к тебе?

И в следующее мгновение его окатила волна испражнений.

– Ты… – Эрик взвыл. – Ты ненормальная?!

– Вот теперь мы в расчете, – злорадно отозвалась Эйлит, опуская железное ведро.

Эрик хотел было выстрелить огнем еще раз, но передумал. Больше ни слова не говоря, стряхнул с себя зловонные капли. Какой же он идиот!

Шакал, завидя Циглера, некоторое время изучал его взглядом, а потом громко расхохотался.

– Ничего смешного, – рыкнул Эрик.

– Ну ты даешь! Ну как так-то?! – никак не успокаивался он, согнувшись от смеха. – Дерьма хлебанул! От девчонки! Будет что в гарнизоне рассказать!

Эрик, всей душой желая исчезнуть с белого света, с позором покинул башню.

Весь остаток дня он провел в помывочной. Шерсть отлично держала запах и цветочного луга, и дерьма, так что у него ушло почти два часа на то, чтобы избавиться от смрада. Еще столько же он расчесывался, попутно сломав два деревянных гребня.

Вечером Сирша принесла ему выстиранную и выглаженную одежду. Едва сдерживая улыбку, она понаблюдала пару мгновений и, видя его мучения, отняла гребень и осторожно распутала лохмы на спине. Руки у нее были нежные, но сильные. Быстро вытащив застрявшие зубья, она принесла щетку из конского волоса и принялась мягко водить по шерсти.

– Спасибо, – буркнул он, смирившись с собственным бессилием. Чертова сломанная рука. – Сам бы я не справился.

Сирша кивнула и протянула ему клок рыжей шерсти. Эрик вздохнул и сжег его в печке. Затем натянул чистую рубаху и хотел было попрощаться с Сиршей, как вдруг она положила руки ему на плечи. Ее лицо, рябое от веснушек, приняло озабоченное выражение.

– Ммм, – замычала она, силясь что-то сказать. – Ы-ы-ы!

– Что? – Эрик нахмурился. По правде говоря, он чувствовал себя неловко.

– Ы-ы-ы… ры-ы-ы… ррр! – вновь выговорила Сирша, но вдруг отпустила руки и, вся красная от стыда, выбежала из его комнаты. А с ней-то что такое?!

– Эй, стой! – Эрик выглянул в коридор. Убежала. – Сирша!

Никого. Ну и черт с ней. Почему Эрик вообще должен за ними бегать?

Хотя с Эйлит он все-таки хотел кое-что прояснить.

Одеяло и яблоки остались нетронутыми. Девчонка сидела на прежнем месте, дрожа от холода и сырости. До Эрика ей не было никакого дела.

– Мы в расчете? – произнес Циглер, подходя к решетке.

– Что?.. – нахмурилась она.

– Я спросил, в расчете ли мы. Или так и будешь на меня злиться?

– Я злюсь не потому, что вы сделали мне больно, – Она встала со своего места. – Как видите, боль я могу пережить. Я разозлилась, потому что все вокруг думают, что я уже убийца. Просто из-за того, что амат!

– Граф так не считает.

– Это не мешает ему держать меня в клетке, – отмахнулась Эйлит.

– Он держит тебя в клетке потому, что не знает, чего от тебя ждать.

– А спросить он не может?

– И что ты ответишь?

– Пошлю его к черту, – призналась Эйлит.

Некоторое время они молчали, стоя по разные стороны решетки. За стеной шумел ветер и мерно капал дождь.

– Все же возьми одеяло, замерзнешь. Я еще кое-что тебе принес, – Эрик показал два пирожка с яйцом, которые стащил с графского стола. – Сирша сама делала. Она не говорит, но все слышит и понимает, – пояснил Эрик и с грустью подумал, как, наверное, тяжело, когда ты слышишь всех, но не можешь ответить. – А еще она отлично готовит. Так что ешь, пока горячие.

Эйлит недоверчиво подползла к решетке и приоткрыла сверток:

– С чего вы вдруг решили мне помочь?

– Не знаю, – пожал плечами Эрик. – Нужна причина?

– Всегда есть причины.

– Просто представил себя на твоем месте. И подумал, что было бы здорово, если бы кто-то так заботился и обо мне, – отозвался он честно.

– А можете принести чего-нибудь еще? Ключ от камеры, например?

– Тебя освободят, как только граф убедится, что ты не представляешь для всех угрозы.

– То есть никогда, – усмехнулась Эйлит. На мгновение ее лицо разгладилось, но затем вновь помрачнело. – Я знаю, что такое смерть, господин маг. И желать ее остальным я не стану. Так и передайте своему графу.

– Передам, – пообещал он Эйлит и с тяжелым сердцем ушел.

Теодора он нашел в мастерской, сосредоточенно читающего какое-то письмо.

– Дела набирают интересный оборот. – Граф показательно потряс письмом. –