кругом! К тому же, ни один из ее соседей больше подумает подойти к решетке с пошлыми намеками.

Скосив глаза на присмиревших мудаков, Тома улыбнулась. Давно бы так.

Вдруг из коридора раздались шаги.

— Гражданин начальник… — заикнулся дядя Боря, подходя к решетке со своей израненной граблей. — Вы посмотрите, что эта сука…

— Че вы тут устроили черти⁈ — заревел ее следователь Синицын, показавшись перед решеткой Томы.

— Эта сука мне палец откусила!!!

— Я тебе сейчас голову откушу! Все заткнулись! Назад!

И грохнул дубинкой по решетке. Зеки мигом заткнулись.

Затем мрачно поглядев на улыбающуюся Тому, следователь приказал охране открыть дверь в камеру.

— К стене, Коршунова! На допрос!

Опять⁈

Щелк! — на ее запястьях защелкнулись наручники. Через пару минут она, опустив голову, снова сидела в допросной, больше всего напоминающей каменный мешок.

Опять. Бесконечные вопросы. Опять…

Перед ней на стол лег листок бумаги.

— Пиши, — сказал следователь, посмотрев на нее каким-то безумным взглядом. — Чистосердечное. Иначе дядя Боря с парнями спросят с тебя за палец.

Глава 11

— Илья, у Горбатовых начинаются какие-то телодвижения. Кажется, они готовятся куда-то ехать…

— Сука! Прицепи жучок к одной из машин и давай Шпильку к площади! — распорядился я, а затем попросил у Штерна позвонить.

— Звонок местный? — спросил он. Вот старый жмот!

— Конечно!

И кивнув, шеф пододвинул мне телефон.

Схватив трубку, я связался с деревней. Еще бы неплохо позвонить в усадьбу, но вот общаться с хранительницами при Штерне мне совсем не хотелось. Еще не хватало, чтобы эта трубка прослушивалась.

Ответил Авраам Емельянович, и я предупредил старосту, что, возможно, к ним «собираются гости».

— Шпилька почти на месте, — сказала Метта, не отлипая от планшета. — Слышишь выстрелы? Звуки доносятся из-за домов. Кажется, жандармы пытаются напугать нелюдей. Или же кто-то пытается спровоцировать жандармов… Те крутят головами, словно и не в курсе.

— Провокаторы? — спросил я, играя со Штерном в гляделки.

Он явно тянул время, вот только чего добивался? Нужно срочно найти Тому, а то у меня нехорошее предчувствие.

— Думаю, в толпе тоже есть провокаторы, — кивнула моя спутница. — Либо сами жандармы держат кого-то из нелюдей на зарплате, либо в среду простолюдинов проник еще кто-то со стороны.

— Еще кто-то?

— Угу. Один тут уж слишком активничает. И второй тоже — они оба явно не первый раз горлопанят… Похоже, кому-то очень нужно, чтобы началась кровавая баня.

— Пусть Шпилька заберется куда-нибудь повыше. Надо заканчивать этот балаган, — распорядился я и встал со стула.

— Уже уходите? — ухмыльнулся Штерн, раскуривая сигару. — Напрасно спешите. Толпа зверей так озверела, что пока всю эту компанию за забором не уложат на лопатки, мы здесь заперты. Подождите…

И он вытащил из-под стола пузырь с коньяком и две рюмки.

— А он подготовился! — хихикнула Метта. — Не первый раз его осаждают?

— Мы подождем вместе с Томой, — поморщился я, пока шеф наполнял рюмки. — Вы же сказали, что я лично могу наказать фокс? Вот этим мы и займемся!

Бульк! — и струя коньяка пролилась на стол.

— Зараза! — зашипел шеф, вытирая себе штаны рукавом. — Сейчас?

Я кивнул.

— Думаю, Коршунова еще на допросе. Как только все мероприятия окончатся…

— Я очень волнуюсь за свою крепостную. Прошу, позвольте поглядеть на нее одним глазком, — улыбнулся я и направился на выход. — Чтобы я точно знал, что моя собственность не пострадала, пока ее водили на эти ваши допросы, да по камерам. И да… Надеюсь, что физически она цела. Иначе, у нас может возникнуть недопонимание.

— На что вы намекаете⁈ — вспыхнул Штерн.

— Ни на что я не намекаю. Сами поймите, какое сейчас время! Иметь в крепостных фоксов даже для аристократов — дорогое удовольствие. Не хочется, знаете ли, тратиться на лечение, или покупать нового нелюдя. Пойдемте уж! Время — деньги, как говорится.

Штерн еще пару секунд пялился на меня, а потом с кряхтением поднялся. Потушил сигару, затем убрал ее в футляр, зазвенел стаканами…

— Ох, мамочки! — вздохнула Метта. — Он чего время тянет? Будь у меня тело, я б его…

— Возможно, они и впрямь что-то задумали, — заметил я, вспоминая с какой прытью из камеры выскочил следователь. — Что снаружи наши протестующие?

— Пока без изменений. Шпилька пробирается к фонарю. Провокаторов, как минимум, трое.

— Отлично, как только она будет наверху, дай знать, — сказал я, и мы со Штерном направились по коридорам жандармерии.

Дверей тут просто дохрена! Почти каждый коридор начинался и заканчивался очередной накрепко закрытой решетчатой преградой, перед которой охранник чуть ли не минуту звенел ключами.

— Точно тянут! — хмыкнула Метта.

Однако Штерн с каждым разом все больше злился и оглядывался на окна, откуда раздавались тревожные звуки.

Около очередной двери мы простояли чуть ли не пять минут. За ней виднелся серый коридор с запертыми камерами. Кажется, мы почти на месте.

— Давай быстрее! — нервничал Штерн.

— Заржавело что-то… — причитал охранник, налегая на замок. Затем вытащил ключ и сощурился на него. — Минутку, ваше благородие. Кажись, не тот-с.

Вдруг где-то на грани слуха послышался… крик⁈

— Илья! — ахнула Мета, и я отпихнул охранника:

— Дайте мне попробовать!

С этими словами я схватился за ручку. Небольшая компания жучков тут же юркнула в замочную скважину. Заскрипело.

— Прошу-с! Не положено! — напрягся охранник и попытался оттеснить меня, но тут раздался щелчок, и дверь поддалась.

— Ну наконец-то! — кивнул я и, не обращая внимание на протесты балбеса с ключами, направился вперед.

Звуки снаружи полностью потонули, и не удивительно — стены тут толстенные, да и двери тоже. К счастью, Метта помогала мне сориентироваться.

Ага, снова зашуршали! Кажется, из одной из камер и впрямь раздается какая-то возня…

— Здесь! — воскликнула Метта, и я остановился напротив двери. Изнутри раздавались стоны и звуки борьбы.

— Ваше благородие, вас сюда нельзя! — запричитал охранник, но я уже вцепился в ручку.

Жучки прыгнули скважину, и через пару секунд замок поддался. Не слушая ничьих протестов, я раскрыл дверь.

Открылась мне весьма мерзкая картина. Тома в кандалах дергалась на полу, а на ней сидело сразу двое мужиков — один верзила душил ее цепью, а второй, грязно ругаясь, зажимал