Вдвоем, прихватив автоматы, они пошли к штрафникам. Те уже опять были на прежнем месте, в блиндаже – допивали остатки. Увидев капитана с Виктором, зашумели:

– Садитесь, давайте по чуть-чуть!

– Не, – отказался капитан.

– Не уважаешь? – обиделась компания.

– Да вы хоть видели, кто на нас в атаку шел?!

– Немцы.

– Эсэсманы, элита Гиммлера.

– А мы их… Тр-р-р! И других так же! – хвастливо заявил один сильно пьяный штрафник.

– Ночью могут разведку послать, вырежут всех втихую.

– До вечера мы будем как стеклышки! – ударил себя в грудь один из штрафников.

– Ну-ну… Я предупредил, парни…

– Ты кто по званию? – вскочил один из штрафников.

– Капитан.

– А я майор! А ты же мне указываешь!

Капитан молча вышел, Виктор – за ним. Только успел услышать:

– Пусть катятся колбаской! Тоже мне, начальство выискалось… Такие же штрафники, как и мы!

Капитан с Виктором вернулись на свою позицию.

– Пошли в блиндаж, погреемся.

В блиндаже была печурка – немцы топили ее брикетами из опилок. Горели они жарко, но быстро прогорали. Однако блиндаж прогрелся, и оба разомлели.

К вечеру капитан поднялся:

– Идем…

– Куда?

– В блиндаже нам оставаться нельзя. Немцы расположение своей бывшей траншеи знают и по дымку из труб определят, где люди. Туда ночью и нагрянут. Прикинь: траншея полкилометра тянется, а нас осталось полсотни. И дисциплина – сам видел. Будем дозор нести. Не спи, жизнь сохранишь.

Капитан говорил разумные вещи, и Виктор согласился. Они покинули теплый блиндаж.

К ночи мороз усилился, поднялся ветерок. Было холодно, но Виктор терпел – чем он хуже капитана? Часов у обоих не было – не положены часы штрафникам.

Словно прочитав его мысли, капитан сказал:

– Ты бы хоть часы с убитых немцев снял… – Виктор уже рот открыл – возразить, но капитан опередил его: – Это не мародерство, для службы пригодится.

Часы у бойцов были редкостью. Если кто-то и носил, то большие, как будильники, и ими гордились.

У немцев же наручные часы были у всех.

Виктор снял часы с запястий ближайших к нему убитых, послушал – тикают. Одни часы отдал капитану, вторые надел себе на руку.

– Так, сейчас – ноль-тридцать. Сверим часы.

– У меня столько же. Самое гиблое время – с трех до пяти ночи, когда спать сильнее всего хочется. Разведка чаще всего именно в это время действует. Ты куришь?

– Не научился.

– И правильно! Их снайперы на огонек стреляют. А разведка по дыму, по запаху чует, где противник стоит.

– По уставу на часах курить не положено.

– Кто на фронте уставы соблюдает? Тебе твой экипаж когда честь отдавал?

Виктор был вынужден признать правоту капитана.

– Тебя как зовут? – спросил капитан. – А то я все лейтенант да лейтенант…

– Виктор Стрелков.

– Военная у тебя фамилия. А меня Сергей – Котельников. Все, разговоры прекращаем, надо слушать.

– Что?

– Как «что»? Шорохи и бряцание оружия, разговоры – да мало ли… Если услышишь что подозрительное, молчи. Ну рукой меня толкни, что ли… Но ни звука!

– Понял.

Ночь тянулась томительно долго. Ноги в сапогах замерзли, и Виктор досадовал на себя. Видел же в блиндаже у немцев теплые носки, надо было надеть. Побрезговал. Белая кость!

После полуночи ветер разогнал облака, вышла полная яркая луна. Чистое, звездное небо обещало к утру похолодание, и Виктор зябко поежился – куда уж холоднее?

Внезапно ему почудился шорох, и он осторожно выглянул из траншеи. Ему показалось, что по снегу скользнули тени.

Притронувшись к рукаву ватника капитана, он показал на тени, пригнулся к его уху и прошептал:

– Людей не вижу, а тени есть.

– В белых маскхалатах потому что. Сними автомат с предохранителя, только аккуратно. Поближе подберутся – откроем огонь.

Оба пристально вглядывались – не показалось ли Виктору? Нет, однако, не показалось, это луна отбрасывала тень от фигур немецких разведчиков. Кабы не она, увидеть их было бы невозможно – маскировочные халаты в темноте полностью сливались со снегом.

Уже был слышен хруст, или, скорее, поскрипывание снега. Дистанция до вражеской разведгруппы – метров двадцать пять – тридцать.

Капитан повернулся к Виктору и прошептал:

– Дай гранату… Бросать будем разом обе.

Виктор достал одну из двух гранат и отдал ее капитану. Тот выкрутил с торца ручки фарфоровый колпачок. Виктор синхронно повторил все его движения, потом резко дернул за колпачок – сработал терочный запал.

Гранаты бросили оба одновременно. Секунда, вторая, третья – потом одновременно два взрыва.

Немцы закричали, раздались стоны.

Штрафники стали стрелять из автоматов. Они выпустили по магазину, пока не стихли крики и стоны.

Со стороны соседнего блиндажа прибежал штрафник:

– Вы чего вытворяете?

– Разведка немецкая.

– Где?

– Да побили мы их! Вон – перед траншеями лежат.

– Не может быть!

– А ты сползай, посмотри…

Штрафник и в самом деле пополз. Вернулся с трофеями – несколько гранат и отличные ножи золингеновской стали в ножнах.

– Шесть человек, куртки и штаны белые. Кабы не кровяные пятна, даже вблизи не увидеть. А вы-то как узрели?

– А мы не спали, как некоторые… Вырезали бы они вас, как курят, а одного бы в плен уволокли.

Штрафник поежился – перспектива быть зарезанным или попасть в плен явно не прельщала.

– Спасибо, парни, выручили… Должники мы ваши.

Когда штрафник ушел, капитан повернулся к Виктору:

– Тебе ничего странным не кажется?

– Нет.

– Мы же немецкую разведку расстреляли, а они молчат. Обычно в ответ минами забрасывают или из пулемета поливают, сейчас же – тишина. Но ведь поняли, что группа обнаружена!

Виктор никак не мог понять, к чему клонит капитан.

– Ну, лейтенант, дошло?

– Никак нет.

– Простим за неопытность. Поясняю: еще одна группа есть, где-то на соседнем участке. Вот почему немчура даже осветительные ракеты не пускает. Делай выводы. А мы сейчас нейтралку из пулемета прочешем, глядишь – и выдадут они себя.