– Давай сожжем это для начала, – предложил Бобби. Ветер, свистевший в высокой траве, стучавший ветками мертвых кустов и шелестевший листьями магнолий, подражал звукам множества насекомых, словно в насмешку над нами, как будто предсказывал неизбежность будущего, принадлежащего шести-, восьми – и стоногим представителям фауны.

– О'кей, – сказал я. – Сожжем.

– Жаль, бензина мало.

– Но не сейчас. Из города приедут копы и пожарники, а нам они ни к чему. Кроме того, у нас мало времени. Нужно ехать.

Когда мы вышли на тропинку, он спросил:

– Куда?

Я понятия не имел, где искать Джимми Уинга и Орсона в безбрежном Форт-Уиверне, и предпочел не отвечать.

Ответ был заткнут за «дворник» напротив пассажирского сиденья джипа. Я увидел его сразу же, как только обошел машину. Он был похож на квитанцию штрафа за парковку в неположенном месте.

Я выдернул послание из-под резиновой щетки и включил фонарик, чтобы рассмотреть его.

Когда я опустился на сиденье, Бобби наклонился и посмотрел на мою находку.

– Кто это сделал?

– Не Делакруа, – сказал я, всматриваясь в темноту и снова пытаясь победить чувство, что за мной следят.

У меня в руках было запечатанное в пленку удостоверение личности площадью в двадцать пять квадратных сантиметров, которое обычно пришпиливается к нагрудному карману рубашки или лацкану пиджака. Фотография с правой стороны принадлежала Делакруа, хотя она и отличалась от фото на водительских правах, найденных у его тела. На этом снимке у Делакруа были широко раскрытые, испуганные глаза, словно вспышка магния заставила его увидеть собственное самоубийство. Под фото значилось «Лиланд Энтони Делакруа»; с левой стороны перечислялись его возраст, рост, вес, цвет глаз, волос и номер социальной страховки. Над ним было написано: «Инициализировать при вступлении в должность». Всю лицевую часть удостоверения украшала объемная голограмма, не мешавшая видеть фотографию и надписи. То были три прозрачные бледно-голубые буквы: DOD.[12]

– Министерство обороны, – сказал я. У моей ма тоже был пропуск от МО, хотя она никогда не носила такую табличку.

– "Инициализировать при вступлении в должность", – задумчиво повторил Бобби. – Держу пари, что в эту штуку встроен чип.

Бобби у нас ходячий компьютер. Я никогда не стану таким. Мне не нужен компьютер, а поскольку мои биологические часы тикают быстрее ваших, у меня нет времени на его освоение. Кроме того, считывать данные с монитора через солнцезащитные очки очень трудно. Часами сидя перед экраном, вы купаетесь в низкочастотном ультрафиолетовом излучении, которое для вас не опаснее весеннего дождя; однако из-за кумулятивного действия такого излучения мне грозит превращение в сплошную гигантскую меланому столь странного вида, что я никогда не смогу одеваться удобно и в то же время модно. Бобби сказал:

– Когда человек приезжает сюда, они инициализируют его микрочип. Ты понял?

– Нет.

– Инициализируют – значит очищают память. А потом каждый раз, когда человек переступает порог, чип на карточке отвечает на вделанные в косяк микроволновые передатчики и записывает, где был этот человек и сколько он там оставался. Потом, когда человек уходит, эти данные автоматически заносятся в его файл.

– Меня бросает в дрожь, когда ты разговариваешь, как компьютер.

– Я все тот же лоботряс, брат.

– А не твой двойник?

– На свете есть только один Бобби, – заверил он. Я обернулся на оставленное бунгало, всерьез ожидая, что в окнах появятся зловещие огни, по стенам замечутся тени крыльев гигантских насекомых, а на крыльцо выйдет пошатывающийся труп.

Постучав пальцем по табличке, я сказал:

– Следить за каждым шагом человека, которого пропустили через проходную, – это уже паранойя.

– Должно быть, она лежала на полу вместе со всем остальным. Кто-то вошел в бунгало до нас, забрал ее и оставил здесь. Но зачем?

Ответ был написан на нижней части удостоверения. «Форма допуска: ЗП».

Бобби спросил:

– Думаешь, это удостоверение давало ему право доступа в лаборатории, где велись генетические эксперименты? В то самое место, где вывели это дерьмо?

– Может быть. ЗП. «Загадочный поезд». Я посмотрел на слова, вышитые на моей бейсболке, а затем снова на удостоверение.

– Нэнси Дрю гордилась бы тобой. Я включил фонарик.

– Думаю, я знаю, куда он нас посылает.

– Кто посылает?

– Тот, кто оставил это под «дворником».

– И кто он?

– Я не могу знать ответы на все вопросы, брат.

– Но ты же веришь в загробную жизнь, – сказал он, заводя мотор.

– Я знаю ответы только на главные вопросы. А на второстепенные у меня ответов нет.

– О'кей. Так куда мы едем?

– В яйцевидную комнату.

– Стало быть, мы смотрим кино про Бэтмена, где ты исполняешь роль Отгадчика?

– Это не в Мертвом Городе. Тот ангар находится на северной окраине базы.

– Яйцевидная комната…

– Сам увидишь.

– Он не наш друг, – сказал Бобби.

– Кто «он»?

– Тот, кто оставил эту табличку, брат. Он нам не друг. В этом месте у нас нет друзей.

– Не уверен.

Освобождая ручной тормоз и трогаясь с места, Бобби предупредил:

– Это может быть ловушкой.

– А может и не быть. Если он хотел избавиться от нас, у него была возможность вывести джип из строя и свернуть нам шею сразу же, как только мы выйдем из бунгало.

На выезде из Мертвого Города Бобби сказал:

– И все же это может быть ловушкой.

– О'кей, может.

– Это заботит тебя не так, как меня. У тебя есть бог, загробная жизнь, хоры ангелов и золотые дворцы на небесах, а у меня только брокколи.

– Вот и думай об этом, – посоветовал я.

Я посмотрел на часы. До восхода солнца оставалось не больше двух часов.

Темные и ноздреватые, как неизвестные науке грибы, огромные тучи тянулись далеко на восток, оставляя узкую полоску чистого неба, на которой горели звезды, казавшиеся еще более холодными и далекими, чем обычно.

Ретровирус – переносчик генов, выведенный Глицинией Джейн Сноу, – вырвался на волю больше двух лет назад. За это время разрушение естественного порядка вещей происходило почти так же медленно, как в безветренный зимний день движутся по небу большие пушистые снежные тучи. Но я ожидал, что вот-вот на нас обрушится либо буран, либо лавина.