Метрах в 25–30 перрон обрывался, выходя на настоящую заснеженную равнину. Снаружи было условно светло словно пасмурным днём. Из-за совокупности характерных факторов, с этой точки перрон выглядел словно выход из туннеля, над верхней кромкой которого нависают сосульки. Дополняли картинку, самые близкие к выходу наружу, гранитные плиты пола, покрытые настоящими снежными наносами.

Снаружи всё выглядело ещё чуднее. Снежная равнина была неоднородной. В километре впереди виднелась полоска настоящего, скорее всего елового леса, а над деревьями вздымались настоящие горы, сплошь покрытые сплошными снежными шапками.

Кроме этого метрах в трёхстах, от выхода из своеобразного туннеля из белого наста торчало какое-то полуразрушенное строение, имеющее несколько ярусов в высоту. Издалека оно походило на каменный или даже возможно железобетонный форт.

Расстояние до строения невелико и в принципе туда можно было добраться, даже в моём лёгком, спортивном костюме. Хотя если подумать, непонятной глубины снег и гуляющая снаружи пурга, могут сильно замедлить процесс перехода.

— Надо думать головой, а не жопой — проговорил я, при этом выпустив огромный клуб пара из лёгких, и в этот момент рядом с ухом просвистела пуля, звонко ударившая в колонну за спиной. А следом, с запозданием, по туннелю пронёсся раскатистый звук выстрела.

Осколок мрамора рассёк кончик уха, и я рванул назад в вагон, тут же окунувшись в спасительное тепло. Лихорадочно соображая, что делать дальше, я на автомате ещё раз зачем-то прошёл через тамбурный переход и тут же вернулся к наполовину раскрытым створкам.

Так. Гена стоп! Без паники, выдохни и начинай думать тупой башкой — приказал я себе.

Что мы имеем? Аномальный вагон — тут тепло. Замороженный перрон — справа тёмный тупик, один вид который заставляет стыть кров в жилах. Слева, обрубок туннеля выходящий на оперативны простор, откуда и распространяется лютая стужа.

Что я видел? — Очень далеко, горы в снегу. Чуть ближе покрытый снегом еловый лес. Ещё ближе, непонятные развалины, засыпанные всё тем же гребанным снегом. А ещё молодые глазки помогли засечь вспышку выстрела, в одной из широких бойниц третьего яруса развалин.

Снайпер. Расстояние — 300–350 метров, не больше. Судя по характерному раскатистому звуку выстрела, стрелял из Мосинки — это я определил сразу и безошибочно.

Причём стрелял из удобного положения, но почему-то не попал. А это значит, что неизвестный враг, как снайпер, полное фуфло. Я бы с такого расстояния, даже со стандартного прицела, себя, стоящего на месте, точно снял.

Получается, что он либо ни хрена не профессионал, либо у него большие проблемы со зрением. Сделав поспешные выводы, я достал из кармана Наташино зеркальце и снова выскочил из вагона.

Снаружи прижался спиной к ледяной колонне и вытянув руку перед собой, посмотрел через зеркальце на выход из туннеля. И то что я увидел, мне снова не понравилось.

Прямо сейчас ко входу приближался лыжник. Из-за его широкого плеча торчал длинный ствол винтовки, а рядом бежали две не то извалявшиеся в снегу овчарки, не то пара настоящих, но очень драных, волков. Человеческий силуэт казался непропорционально огромным, скорее всего из-за шапки ушанки и тяжёлого полушубка, будто сшитого из нескольких плохо выделанных шкур.

Но самое хреновое. Даже с такого расстояния, в трясущемся от холода зеркальце я разглядел, что на груди стрелка висит автомат, судя по деревянному прикладу и кожух с характерными прорезями, скорее всего «ППШ-41». Лавине пуль из него мне противопоставить сейчас точно нечего, так что мои мизерные шансы остаться живым, начали стремительного улетучиваться.

— Бля! — коротко ругнувшись. Я быстро вернулся в вагон и огляделся. Затем схватился за хромированную перекладину для рук и со всей дури рванул её на себя.

Молодой силушки хватало, но для того чтобы хотя б расшатать крепления мне пришлось повиснуть на соседней перекладине и несколько раз ударить по ней ногами. Выплеснувшийся в кровь адреналин помог и дело потихоньку пошло, так что буквально через полминуты, я смог с трудом выдрать из паза крепления полутораметровую трубу.

— Однако хоть что-то — проговорил я, пробуя хромированную трубу на вес.

А уже в следующий миг я замер, так как увидел в узком дверном проёме пса, застывшего с поднятой холкой, возле заледеневшей колонны.

И его видок мне никакого эстетического удовольствия точно не доставил. Видно в прошлой жизни это действительно была какая-то помесь немецкой овчарки и волка, а теперь в трёх метрах от меня стоял явно давно мёртвый, скалящийся зверюга, которому видимо и дышать больше нет необходимости.

Шерсть клочками, и кое где облезла. Повсюду старые раны, покрытые чёрной коркой. Мышцы на правой ноге порваны, но это не мешает псу стоять ровно. Одного глаза не хватает, но зато второй мутный, без зрачка и буквально источает льдисто-бирюзовый свет.

Сделав шаг вперёд, я попытался сунуть трубу в проём и попробовать достать мёртвого пса, пока он тут один, но как только кончик трубы вошёл в проём, то сразу отскочил назад, будто столкнувшись с чем-то невидимым.

— А это что за нах?! — в сердцах рыкнул я и тут же получил ответ из не совсем моей части глубинной память.

«Практически все физические объекты, насильно вырванные из дублированных аномалий, невозможно оттуда достать, пока по невыясненным наукой причинам»

Но если отсюда ничего нельзя вынести, то может и сам неизвестный стрелок не сможет проникнуть внутрь? Подобный паритет меня бы вполне устроил — прикинул я и в этот момент услышал приближающиеся, тяжёлые шаги.

Первым из-за колонны появился ещё один отвратно выглядевший, мёртвый пёс. У этого ужасающего вида глаза были на месте и так же, как и у первого светились льдисто-бирюзовым. Однако у него напрочь отсутствовал хвост и часть задней лапы, и из-за этого пёс прихрамывал и опирался на торчавший обломок жёлтой кости.

А следом за четвероногой тварью, из-за колонны появился, более чем двухметрового роста, стрелок. Брёл он, не спеша и немного заторможено, но несмотря на это от него веяло такой лютой опасность, что я невольно поёжился и энергично потёр, резко заледеневший затылок.

Выглядел он мягко сказать странно. Шапка ушанка была расстёгнута, и связана колечками с водружённым сверху американским десантным шлемом, времён второй мировой войны. В высокие унты заправлены солдатские ватное штаны, а могучее тело покрывал полушубок, грубо сшитый из нескольких кусков не особо сочетающихся шкур. В свою очередь из-под него виднелся неровный край настоящей кованной кольчуги. И всё это было хорошенько обмотано какими-то грязно-белыми тряпками и перевязано десятками ремней, огрызков портупей и парашютных строп, на которых висели коробчатые подсумки для винтовочных