– Привет, – хмурюсь, но губы сами собой разъезжаются в ответной улыбке. С самого начала я не могла противостоять Киру и его притяжению, не получается это и по прошествии нескольких месяцев.

Мы как два дурака пялимся завороженно друг на друга, но большего себе позволить не смеем. На это у нас тысячи причин, и перечислять все нужды нет. Максимум, что Кир себе позволяет – это заправить выбившуюся из хвоста прядь мне за ухо, а я едва заметно тянусь щекой к теплым пальцам, чтобы лучше прочувствовать касание.

– У тебя что сейчас? – интересуется Кир и не спешит отодвигаться. Мы стоим слишком близко друг с другу, но формально ничего не нарушаем.

– Политология, – морщусь и слышу, как живот издаёт позорный голодный звук.

– Не завтракала? – в вопросе нет осуждения, лишь беспокойство. С удивлением понимаю, что мне дико приятно от того, что сам Кирилл переживает, поела ли я. Кажется, этот маленький жест делает его ещё более притягательным для меня, хотя куда уж больше…

– Как-то забыла, – признаюсь. Короткий разговор с мамой сбил с толку настолько, что мыслей о еде и не возникло в голове.

– Идём, покормлю тебя. Время до звонка ещё есть, – Кир увлекает меня в здание университета и ведёт в столовую. Там покупает на двоих кофе и булочки.

Сидя с преподавателем за одним столиком, немного нервничаю, но удивленных взглядов нам достаётся немного, и уж тем более никто не спешит показывать на нас пальцем и кричать что-то типа: «смотрите на этих бесстыжих развратников!», как это виделось мне в самых ужасных фантазиях, поэтому расслабляюсь довольно быстро. Но настроение все равно на нуле: все думаю, как там бабушка, а ещё не представляю, как буду делить жильё с совершенно чужим человеком. Чего вообще ждать от этой тети Лены? Надеюсь, она окажется приятным человеком. Хотя бы не раздражающим.

– Сегодня к бабушке поедем? – как о чем-то само собой разумеющемся интересуется Кир. Утвердительно киваю. – Хорошо, – принимает он как должное. – Во сколько? Купить что-нибудь надо? Лекарства там какие-нибудь…

– Не знаю, – голос садится. То ли от его такого искреннего участия, то ли от гаммы переживаний, что сейчас раздирают меня изнутри. За последние месяцы я уже и отвыкла от чьей-то поддержки, все сама со своими горестями справлялась. – В больнице ничего такого не говорили.

Кирилл сжимает мою ладонь, и мы умолкаем. Слова не нужны. Мы и без них прекрасно понимаем друг друга.

– Споёшь мне вечером? – вдруг вырывается у меня. Я уже хочу поспешно забрать слова обратно, заверить, что понимаю всю глупость своей просьбы, но не успеваю. Кирилл отвечает:

– Для тебя сколько угодно, Зайчишка.

– Почему сразу Зайчишка? – вскидываюсь возмущенно.

– Потому что старалась убежать от меня. А я все равно догнал.

Шмыгаю носом и совершенно серьезно киваю. Звонок вынуждает разойтись по аудиториям. Снова сижу с Женей, Лизка посылает в мою сторону гневные взгляды, а я учусь наращивать броню – для всех все равно хорошей не будешь. Да и Кир помогает отвлечься от немой войны с бывшей подругой – присылает смешные и милые сообщения, просит не зевать на политологии, поэтому ощутить разлуку не успеваю.

На обед он снова ждёт меня в столовой с подносом, полным еды. Успел уже купить, пользуясь тем, что преподавателей обслуживают вне очереди. Мы снова сидим в зале для студентов, окружённые шумной толпой. Но что удивительно – в компании Кира я чувствую себя абсолютно спокойно. Видимо привыкла уже в какой-то степени, да и удостоверилась, что внимания на нас никто особо не обращает. А ещё я верю Подольскому. Если он считает, что за совместные обеды ничего нам не будет, то и я придерживаюсь того же мнения.

Совсем уж незамеченными мы с ним не остались, конечно, да и глупо было на это рассчитывать. На следующей паре ко мне склоняется Женька и интересуется:

– Скажи-ка мне, Васильева, а что тебя связывает с доцентом Подольским, а? У нас вся группа жужжит, что ты со вчерашнего дня с ним обедаешь. А кое-кто, – он с неприязнью смотрит в сторону Потаповой, что вызывает во мне некоторую радость, – и вовсе о тебе грязные слухи распускает.

– Мы с ним соседи по лестнице, – жму плечами насколько могу равнодушно и стараюсь не измениться в лице. – Летом пару раз болтали. Вот и все.

– Ну-у-у, – разочарованно тянет наш староста. – Так не интересно! Я-то уж думал, через тебя можно экзамен автоматом получить или другие какие плюшки.

– Ну ты раскатал губу, – смеюсь я чужой наивности. Что-то не замечала за Киром особого пофигизма и халатного отношения к чему бы то ни было, а особенно к своему предмету.

После занятий отправляюсь домой, встречать тетю Лену. Кирилл и тут одну не отпускает, едет со мной, и уже в такси, где за тонированными стёклами нас никто из университета не видит, берет меня за руку. По венам тут же начинает струиться тепло и перетекает в самое сердце, накапливаясь там и циркулируя вместе с кровью по организму. Ну а я цепляюсь за эту теплую и большую по сравнению с моей ладонь, чтобы новые переживания и страхи не уволокли в своё логово.

В квартире не знаю, куда себя деть. От чая Кир отказывается. В отличие от меня он спокоен, играет с Пушком, гоняет его через тоннель, а мне предоставляет личное пространство. Я же прибираю лежащие не на местах вещи и протираю со стола на кухне. Не хочу, чтобы незнакомая женщина считала меня неряхой. Когда раздаётся домофонный звонок, даже выдыхаю с облегчением – нет ничего хуже напряженного ожидания. Жму пластиковую кнопку и замираю возле двери. Кирилл пристраивается рядом, притискивает к себе, обнимая рукой за талию.

Наслаждаюсь этой близостью совсем недолго, даже не успеваю как следует погрузиться в приятные ощущения, напитаться его теплом и поддержкой. Три этажа – это меньше минуты ожидания, время, отведённое на то, чтобы принять неизбежное.

Нас ждёт сюрприз. Тетя Лена прибывает в компании полного, неряшливо одетого мужчины. Первым делом я думаю, что это таксист, который за отдельную плату помогает поднять ей багаж до квартиры. Кстати, зачем этой женщине два чемодана и спортивная сумка в придачу? Не слишком ли много вещей? Неужели с бабушкой все настолько плохо, что придётся длительное время за ней ухаживать?

В растерянности поворачиваюсь к Киру. Вижу пшеничного цвета брови, съехавшиеся к переносице, нахмуренный лоб и острый взгляд, которым он буравит пришедших.

– Фух, – первым делом заявляет тетя Лена, обмахиваясь тоненьким шарфиком, распространяющим на весь коридор удушливый и сладкий аромат дешевых духов. – Ну и духота! Виталик, заноси чемоданы в комнату! – командует она. Я хлопаю глазами, пребывая в шоке от чужой бесцеремонности, и напоминаю о себе.

– Здравствуйте! – голос почему-то звучит робко, хотя задумывалось, чтобы с возмущением.

Дама меряет нас с Кириллом недовольным взглядом, а потом берет себя в руки и расплывается в слащавой улыбке.

– Здравствуй, Яночка, – щерится она, и мне чудится, что я смотрю в пасть прожжённой лисице. – Здравствуй! Выросла-то как! Красавица! – тетя Лена говорит так, что и тени сомнения не возникает: даже чуть-чуть симпатичной она меня считает навряд ли. – Сейчас мы с Виталькой расположимся, потом все мне расскажешь и покажешь. Фух, уморилась я в дороге. А друга своего можешь отпустить, не для чужих ушей наш разговор будет. Про старческие болезни мало кому приятно слушать, убежит ещё от тебя ухажёр, – она подмигивает мне заговорщицки, будто Кирилл не стоит тут рядом и не слушает всю эту чушь.