– Будь умничкой, Пух, я скоро вернусь, – даю наставления и торопливо покидаю квартиру. На душе становится еще тяжелее.

Кир запирает замок и отдаёт мне ключи, тянет вниз по лестнице, а на улице нас уже ждёт такси. Садимся в машину под осуждающе-недоуменными взглядами кумушек, что так любят сиживать на лавочке возле подъезда.

– Случилось что, Ян? – окликает меня Марья Петровна со второго этажа. – Лица на тебе нет, девочка…

И пока я теряюсь с ответом, Кирилл коротко бросает:

– Потом.

Мчим в сторону больницы, хотя мне кажется, что таксист еле плетётся, специально собирает все красные светофоры. Мог бы и побыстрее ехать.

– Все будет хорошо, – напоминает Кир и рукой прижимает меня к себе, чтобы таким образом заставить прекратить ерзать по искусственной коже сидений.

К нужному отделению тоже ведёт меня Кирилл. Я везде следую за ним, как за стрелочкой навигатора. Да я вообще не знаю, что бы без него делала, останься наедине с этой ситуацией! Останавливаемся возле какого-то поста, общаемся с медсестрой, хоть я и в основном молчу, после к нам выходит врач. Меня одевают в халат, шапочку и маску, на ноги выдают бахилы. К бабушке я должна идти одна. Возле самых дверей оборачиваюсь на Кирилла, и он кивает в знак поддержки. Неуверенно дергаю подбородком в ответ и толкаю тяжелую белую дверь.

Не знаю, что ожидаю увидеть, но точно не огромное помещение, заполненное койками, безо всяких перегородок. Стены в нем отделаны кафелем, куча непонятных приборов, проводов сбивает с толку. Меня подводят к бабуле. Она лежит абсолютно голой, накрытая белой больничной простыней. Я могу различить кривую кардиограммы чуть сбоку от ее головы и показатели давления, которое бабушке беспрерывно измеряют. Несмотря на мои страхи, она в сознании. Долго вглядывается в меня, после чего с трудом разлепляет пересохшие губы и шелестит:

– Ян, ты?

– Да бабуль, – я киваю и стараюсь не расплакаться. Думаю, что бабушка совсем плоха, раз почти не узнала меня, но потом приходит соображение, что в маске и шапочке для волос лица не разглядеть. И тревога постепенно рассеивается.

– П-п-пить, – просит ба еле слышно. Получается у нее не с первого раза.

Я вижу бутылочку с детской водой на тумбочке рядом с койкой и прикладываю к губам бабули.

Возле нее провожу минут десять. Говорю что-то, спрашиваю о самочувствии, просто глажу по плечу. Я не знаю, как вести себя в отделении интенсивной терапии, оттого мне кажется, что я все делаю не так. По-детски и неуклюже. Бабушка путает слова, говорит медленно, но просьбу закрыть дачу, откуда ее увезли, я понимаю. Обещаю заехать к соседке и вместе с ней все сделать. Я знаю, что запасной ключ хранится у неё. Наконец, прощаюсь и обещаю приехать завтра. Заверяю, что прекрасно со всем справлюсь и прошу не волноваться обо мне.

– Лечись, бабуль, и ни о чем не переживай, – целую ее в сухую, чуть прохладную щеку и покидаю отделение.

Едва делаю шаг в коридор, как оказываюсь в объятиях Кирилла. Даю себе какое-то время побыть в этом пузыре, чтобы прийти в себя и снова ощутить почву под ногами.

– Ну как? – спрашивает он, дождавшись, когда я немного отстраняюсь. В его глазах беспокойство, так что я понимаю, что это не праздный вопрос.

– Она в сознании, разговаривает, но еле-еле. И не шевелится почти.

– Уже хорошо, – подбадривает Кир. – Дай ей время, после такого стресса организму не просто восстановиться. Инсульт – довольно распространенное заболевание, после него люди еще долго живут. И даже полноценно.

– Спасибо, Кирилл! – я задираю голову и смотрю ему прямо в глаза. – Не знаю, как бы справилась, не окажись ты рядом.

Хочу сказать только про сегодняшний день, а получается намного глубже. Тут и про лестницу с балконом, и про наши песни, и про то, что привел меня в свою компанию, подарив возможность дружить с замечательными людьми. Только про Леху молчу и отодвигаю мысли в сторону – не готова сейчас думать еще и об этом.

– Думаю, это судьба, – Кир подмигивает мне и широко улыбается. Не знаю, судьба это, или мое запоздавшее везение, но рассуждать не хочу. – Теперь домой?

– Мне нужно еще на дачу, – вздыхаю. – Прибрать там все и дом закрыть.

– Как скажешь. Диктуй адрес, вызову нам такси.

– Ты со мной поедешь?

– А чему ты удивляешься? – щелкает меня по носу. – Ты попалась, и отпускать тебя я не собираюсь.

В груди от слов Кирилла разливается тепло. Так уютно становится и надежно, как будто меня только что пристегнули ремнем безопасности, и теперь я готова к любым виражам на американских горках, в которые превратилась моя жизнь.

По пути на дачу я затихаю. Способствует этому и понимание, что ничего непоправимого с бабушкой не случилось. Опасность, конечно, еще не миновала, но хватает и того, что неизвестность перестала нависать. Кирилл берет меня за руку, и я не думаю сопротивляться – так органично и естественно это происходит. Будто всегда только так и должно было быть. Как только выходим из машины возле дачного забора, нас видит соседка, Вера Борисовна и спешит навстречу.

– Здравствуй, Яна, – задыхаясь, она здоровается и останавливается возле нас. – Ну как Анна? Жива? Я чуть с ума тут не сошла!

– Да, сейчас в реанимации, но бабушка в сознании, даже разрешили навестить ее. Доктор говорит, главное, чтобы повторного инсульта не было, – я отвечаю старательно, как пятиклассница на уроке.

– Ну, слава Богу! Я так испугалась, когда к ней заглянула… Это ведь я скорую вызвала. Захожу к Анне за банками, она как раз мне для огурцов обещала. У неё много в сарае лежит, а заготовки делать-то не для кого особо, разъехались все давно. Вот она мне и пообещала, моих-то много, сколько не закрути, все за зиму съедят. Так вот, я только порог веранды переступила, вижу – лежит наша Аннушка полу и вроде как не дышит. Я перепугалась вся, аж давление подскочило. Думаю, ну все, конец это. Стала в скорую звонить, номер-то наш местный я наизусть знаю, уж сколько туда обращались… Хорошо, что я телефон с собой носить привыкла всегда в кармане, а то бы и не добралась до дома, так бы рядом с Аннушкой и слегла…

– Спасибо! – со всей искренностью говорит Кирилл, пока я в ступоре слушаю разговорчивую соседку. – Если бы вы так вовремя не появились, неизвестно, что бы сейчас с Анной Васильевной было.

– И не говори, сынок. Знаешь, меня что-то как будто под руку толкало, и не собиралась я сегодня огурцы эти крутить… А вы закрыть тут все, небось, приехали? – спохватывается Вера Борисовна.

– Да, – киваю я.

– Идемте, я все покажу. Мы ж с Анной, почитай, как родня уже стали, столько лет соседствуем. Всегда рядом, всегда вместе…

Она провожает нас в бабушкин дом, а сама возвращается к себе за ключами. В доме все выглядит так, будто бабуля вот-вот зайдёт с огорода. На столе ее ждёт аппарат, чтобы мерить давление, очки лежат на тумбочке, рядом стоит чашка с уже остывшим чаем, в котором плавают листочки мяты. У меня перехватывает горло. Хватаю эту чашку, выплескиваю жидкость в мойку и полощу.