Однажды Пашка вовсе пропал: позвонил через неделю, сказал, что увольняется и пришлет по почте заявление. Еще какую-то лабуду нес, мол, встретил девушку своей мечты, с женой разводится, из города этого постылого валит.

А сегодня заявилась какая-то юная особа из неведомых краев (девушка Пашкиной мечты, не иначе) с вопросом: «Не появлялся ли?». Выслушав отрицательный ответ, оставила у главреда тетрадку с Пашкиными стишатами и упорхнула – навсегда.

Тетрадка подвернулась как нельзя кстати. Это, конечно, против правил, заливать рифмоплетством драгоценные газетные страницы. Но коль главред сказал: «Валяй», то почему нет? Его проблема. Тучи сгустились – лишний мазок тушью не помешает, если что. Тут главное – лови момент: редакторское кресло, вот оно, рядом, еще теплое.

И было утро. Настроение у теперь бывшего, как ему казалось, главреда ведущего регионального издания, начинающегося с традиционного ключевого слова «Правда…», а далее по принадлежности, – так вот настроение у относительно пожилого, сделавшего необратимый и заключительный шаг к полтиннику, мужика было отменное. И не только потому, что сны пакостные сегодня не снились и спал он, как положено, аки убиенный. Жена даже отметила:

– Сегодня ты практически не храпел.

Хотя лучше бы за собой следила: такие рулады выводит, мама не горюй! Однако скажи попробуй – обижается. Слабый пол, одно слово.

Потом спросила:

– Ты что, на работу сегодня не идешь?

Он вспомнил вчерашний день, блаженно растекся в улыбке:

– Не-а.

Жена даже напевать перестала от этого детского счастливого «Не-а», как у школьника, у которого отменили уроки. Подошла к широкой семейной постели, на которой на спине, раскинув руки, высунув из-под одеяла бочковое пузо, плыл в полудреме главред.

– Случилось что?

– Почему сразу «случилось»? Просто все в полном порядке. Газету вчера выпустили, сегодня выпуска нет. Могу я себе позволить…

– Конечно, можешь. Я тебе давно говорила: не обвалится там потолок без тебя.

– Точно, не обвалится, – подтвердил главред.

– Слава Богу, поумнел на старости лет, – и жена наклонилась к нему, чмокнула в нос и слегка потрепала пальчиками редкие седые лохмы. – Постригись сегодня, раз свободен.

– Обязательно, дорогая. Что бы я без тебя делал?! Твое воспитание, – в голосе редактора не было даже намека на иронию.

Супруга почувствовала неистребимое желание раздеться и нырнуть в постель к этому обрюзгшему с годами, ноющему и ворчащему, храпящему и сквернословящему, но такому родному, все понимающему, ВЗРАЩЕННОМУ ЕЮ МУЖЧИНЕ.

– Милый, – и она присела на кровать.

Главред почувствовал исходящие от жены флюиды.

От секса он никогда особо не отказывался. Но сегодня, в первый день свободы, ему не хотелось начинать с семейного разврата. И он сказал умно и правильно (опыт не пропьешь!):

– Может, ты тоже не пойдешь на работу, родная!

– Ах, милый! – вздохнула, возвращаясь на бренную землю, главный бухгалтер крупной фирмы и по совместительству жена главреда. – Должен же сегодня хоть кто-то из нас двоих исполнить долг трудовой.

Супруга поднялась с кровати. Главред вздохнул в ответ – впереди маячила новая счастливая свободная жизнь. Может, Рите позвонить по старой памяти?

Жена расслышала во вздохе сожаление и всхлипнула:

– Ничего, дорогой, вечером обязательно наверстаем. Ты только получше отдохни. В холодильнике, кстати, сметанка свежая, – и она игриво, как умеют это только дамы к пятидесяти, подмигнула супругу. – Как же я тебя люблю!

Главред послал жене воздушный поцелуй из подушек и простыней, натянул одеяло до подбородка, прикрыл глаза. Наконец-то от порога прокричала жена:

– До встречи, милый!

Хлопнула входная дверь, и главред провалился в сладкий утренний сон, который может себе позволить только свободный от обязательств и битвы за хлеб насущный человек.

3

И тут ему опять приснился анус на затылке… А что делать? По утрам сны некрепкие, сквозь сумрак небытия прорывается сознание и навязывает нажитое, пережитое и, казалось бы, забытое навсегда.

– Спать! – приказал себе редактор во сне.

Однако поспать не дали. Звонок прозвучал тревожно и омерзительно.

Не разлепляя глаз, нашарил на тумбочке трубку.

– Але! – рвануло гранатой. – Ты что делаешь, придурок?!

Этот голос главреду был знаком. Вечный пресс-секретарь при сменяющихся губернаторах, старый лис Ираклий Климов, жесткий ИКа, нагоняющий страх и икоту на все близвыходящие СМИ. Негласный цензор, честь и совесть. А куда деваться? Бывших секретарей по идеологии, как впрочем, и полковников, а ИКа совмещал в себе оба эти явления, как сказано, не бывает.

– Ну? – рыкнул шестидесятидвухлетний Ираклий на пятидесятилетнего главреда.

– Иду ко дну, – вяло отозвался полусонный главред.

– Шутишь? Ща я тебя буду трахать в твою безмозглую голову, тогда посмотрим на запас твоих шуток. Ты уже подписал себе приговор! – губернский пресс-секретарь перешел на язык прошлых, но столь близких сердцу времен. – Ты какого дьявола материал губерский снял? А?

Что смиряло смишников с Ираклием, так это его профессионализм – тут уж никуда против правды не попрешь. Вот и заказную галиматью из Главного Дома статьей он не назовет, только потому, что она оттуда, не то, что эти новоявленные младопузыри от обдерьмокраченного пиара. Все это пронеслось в мгновение ока в голове главреда. Но главное он уловил и аж привстал на кровати от удивления, глаза распахнулись сами собой. Сердце окутал предательский холодок.

– Погоди, погоди, – несмотря на разницу в возрасте, еще с комсомольских и партийных времен они были на ты. – Как это снял? А разве от вас никто не звонил?

– Ты что?! Совсем офонарел?! Грибов глюконатных объелся? Когда это ТАКОЙ материал снимали не по-моему звонку персонально тебе? Что там у вас произошло?!

Вот теперь главред проснулся окончательно. «Сука! – подумал с тоской и ненавистью. И тут же: – Козел!» Первое предназначалось ответсеку, вернее, ответсечке, а еще вернее, полной ответс…е. В том, что она его просто-напросто подставила, он почти не сомневался. Второе пришлось адресовать самому себе.

Как это произошло? Куда делись мозги, опыт? Ответ, однако, был очевиден: куда могут деться мозги после таких снов. А еще эта девчонка со стихами Пашки-поганца. Да, конечно! Какого рожна он открыл эту тетрадь? Зачем стал читать? Сна было мало? И вот оно – спаялось, срослось. Свободы захотел, козлина!

– М-м-м, – редактор невольно застонал.

– Че воешь? – рявкнул в трубку Ираклий.

Но голос потеплел: эффект был достигнут. Похоже, у главреда что-то там не срослось. Все же вот уже полтора десятка лет, со времен андроповских тисков и горбачевской напасти, главред был из собственной обоймы Климова, а своими людьми пресс-секретарь не разбрасывался.