– Значит, это она? – спросила девушка с сильным йоркширским акцентом, повернулась ко мне и смело протянула руку. – Пандора Смит, ассистент Руперта. Приятно познакомиться, мисс Тирлинк!

Йоркширский акцент? «Приятно познакомиться»? Какого черта творится в аукционном доме?

– Руп, я принесла согласия. Мисс Тирлинк, просмотрите, пожалуйста, текст и распишитесь вот здесь, и здесь… и еще вот здесь… ага, спасибо!

Руп?! Я пребывала от услышанного в таком шоке, что чуть было не поставила свою настоящую подпись на документах о передаче Гогена в ведение «Британских картин» и согласии на экспертизу подлинности. Пандора терпеливо подождала, пока я справлюсь с перьевой ручкой, а потом подошла поближе к картине.

– Поздний период, – произнесла она после долгой, но вполне естественной паузы. – Насыщенные цвета – мел, особенно на заднем плане. Четкая, простая техника.

– Которая напоминает нам кого? – добродушно подыграл ей Руперт.

– Итальянских примитивистов, изменение манеры работы с материалом, обозначившее переход от натурализма к символизму в период с тысяча восемьсот восемьдесят шестого по тысяча восемьсот восемьдесят девятый год.

– Браво! Правда, она у нас потрясающая? Очень ценный кадр для нашего отдела.

– В точку, – пробормотала я.

Что, черт побери, здесь происходит? Руперт хвалит ассистентку? Просит ее показать свои знания?

Пандора кивнула и исчезла так же быстро, как и появилась.

– Она из Эдинбурга, – добавил Руперт, – супердевушка! Да, мы же собирались попить чая. Вы, наверное, просто с ног падаете от усталости с дороги!

Остатки моего надменного спокойствия улетучились окончательно, когда мы пришли в холл на Принс-стрит. Изысканная резная лестница осталась на месте, но аукционный дом, каким я его знала, исчез. «Набор для специй» был в наличии, но они вроде как работали, а не болтали по телефону, пытаясь записаться на маникюры-педикюры и высматривая залетных миллиардеров. На месте мрачной зоны ожидания с массивными диванами в викторианском стиле появилось кафе, выходившее – внимание! – на улицу, и в нем сидели несколько с виду вполне нормальных человек и пили нечто подозрительно похожее на зеленый смузи из ярких стаканов из муранского стекла. Несколько столиков вообще стояли прямо на тротуаре. Руперт подозвал молодого бородатого официанта в обтягивающих джинсах на подтяжках, поверх которых был надет форменный фрак «Британских картин», и заказал чайник чая «Эрл Грей» и блюдо печенья с корицей, на которых сахарной глазурью был нарисован логотип компании.

– Жутко вкусные, – промычал он, плюясь крошками, и я подумала, что некоторые вещи все-таки не меняются. – Мы их прямо тут печем, свои, домашние. Из органических продуктов.

– Вкуснотища! Помню их еще по последнему приезду сюда, – соврала я. – Прошлым летом заезжала на продажу старых мастеров.

– Ну что же вы, Элизабет, надо было позвонить мне!

– Я приезжала буквально на полдня, спонтанное решение. Вы же знаете, как оно бывает в поездках…

– Разумеется. В прошлом месяце за одну неделю успел побывать и в Маастрихте, и в Майами, – с гордостью поведал Руперт. – Что ж, мисс Тирлинк, должен сказать, мы в восторге, просто в восторге оттого, что вы выбрали именно нас! И если перед нами и правда Гоген… – В заплывших глазках Руперта промелькнула такая алчность, что я наконец-то узнала своего бывшего начальника, который пока что понятия не имел, какие сюрпризы его ждут в ближайшем будущем.

– Для вас – просто Элизабет. Я бы с удовольствием прогулялась по вашему отделу до презентации, если это, конечно, возможно.

– Конечно-конечно! Думаю, мы начнем около пяти, – кивнул Руперт, галантно подхватил мой кожаный портфель и повел к лестнице. – Вы надолго к нам в Лондон?

– К сожалению, вечером улетаю. Надо вернуться в галерею. Но разумеется, через месяц-другой нам надо будет снова встретиться?

– И тогда, я надеюсь, мы выпьем с вами чего-нибудь покрепче. Чтобы отметить наш успех.

– Уверена, мой клиент с радостью обеспечит нас лучшим шампанским! – восторженно закивала я.

Наш поход в кафе немного подготовил меня к тому, чего следовало ожидать от находившегося на первом этаже отдела европейской живописи, и действительно, от затхлости и пыли «Британских картин» не осталось и следа. Большинство специалистов работали на новеньких «маках», в наушниках, и время от времени откидывались на спинки кресел, чтобы проконсультироваться с коллегами по цене или каким-то тонкостям.

– Система «горячих столов», – объяснил Руперт. – Ввели в прошлом году. Так работа идет динамичнее.

– А это июльский каталог? – спросила я, показывая на работы импрессионистов на одном из экранов.

– Именно так! Аукцион будет огромный. Наш первый опыт работы с американским двадцатым веком. Мы очень много ожидаем от де Кунинга.

– Какого именно?

– Ну-у-у-у, вообще-то, мы выставляем «Пересечение».

– Ого! – присвистнула я. – Ничего себе!

Де Кунинг на данный момент считался самым дорогим художником в мире, последние цены на его работы превышали триста миллионов фунтов.

– Также мы обнаружили, что наши клиенты предпочитают более широкие географические и хронологические рамки, и теперь пытаемся делать все продажи разнообразными.

– Это такой правильный ход с вашей стороны, Руперт! – заморгала я. – Все эти старые категории уже давно не актуальны.

Ага, а еще, если включить всех самых модных художников в одну продажу, то покупатели будут биться за каждую работу и цены автоматически взлетят.

– Хотите зайти в мой кабинет, Элизабет?

Система «горячих столов» кресла босса явно не касалась. Тем более он бы и не смог из-за состояния здоровья и избыточного веса.

В обитую кожей дверь кабинета Руперта постучали.

– А это наш Чарли. Чарли Иглз, главный аукционист, – произнес Руперт с фирменной корпоративной улыбкой, но в голосе прозвучала плохо скрываемая ненависть.

– Значит, это вы та самая девушка, которая нашла Гогена!

Низкий, протяжный голос принадлежал мужчине примерно моего возраста с густыми темными волосами, доходившими до воротничка приталенной рубашки «Тернбулл и Ассер». Высокий, стройный, без галстука, с теннисным загаром и ледяными голубыми глазами. Он посмотрел на меня так же приветливо, как гремучая змея смотрит на кролика.

– Элизабет Тирлинк. Кажется, мы с вами встречались. – Я протянула ему руку, но он наклонился и идеально исполнил поцелуй в обе щеки, умудрившись не коснуться меня.

На самом деле мы с ним, конечно, не встречались, но Иглзу на это было ровным счетом наплевать. Аукционный дом выписал его из Нью-Йорка, после того как Иглз провел несколько сезонов аукционов с рекордными продажами для компании, которую мы всегда называли «другим местом». В статье в журнале «Вог» говорилось, что для него характерно уникально бездумное сочетание элитного шика и делового стиля. Он красовался на главной странице сайта Mr Porter, встречался с достаточно знаменитыми актрисами, чтобы попасть на страницы журнала «Жара», и имел два миллиона подписчиков в «Инстаграме». Мне стало почти жалко Руперта. Иглз наверняка полный мудак, но меня бы это не остановило.