После приобретения ван Донгена на счету «Джентилески» в панамском банке «Кляйн Фенивес» остается почти два миллиона. По меркам большинства людей – куча денег, но стоит мне воспользоваться какой-то из моих кредитных карт, как человек, имеющий такие связи, как да Сильва, тут же вычислит мое местонахождение. Придется открыть другой счет, перевести туда все средства, сделать новые документы, если, конечно, я хочу когда-нибудь продать свое новое приобретение. Квартира в Венеции была куплена на имя Элизабет Тирлинк, значит придется снова вести двойную жизнь, пока Разнатович сидит у меня на хвосте. И что дальше? Продолжать карьеру в мире искусства? Свалить в Полинезию? Сбежать куда-нибудь вместе с Ли? Не могу сказать, что какой-то из этих вариантов меня особенно возбуждал.

Сдав картину на экспертизу, я вернулась в Италию, и да Сильва снова поехал в Рим, забрав с собой конверт с моими паспортами. Делать мне было нечего, дни тянулись бесконечно долго. Сбежать было бы несложно. Становилось все жарче, я загорала в саду, почитывая книги, и про себя просчитывала все возможные способы бегства, но на самом деле они могли с тем же успехом держать меня в каком-нибудь подвале. Документов у меня не было, зато были деньги, и благодаря этому я, может, и успела бы сделать новый паспорт. Раз за разом я взвешивала риски, но скорее, чтобы отвлечься от временного безделья, чем для составления серьезного плана побега. Мотивации для побега у меня не было по двум причинам. Во-первых, я хотела уйти победительницей. Во-вторых – и я далеко не сразу смогла признаться себе в этом, – я не хотела подставлять да Сильву.

Прошло четыре недели, потом шесть. Да Сильва звонил каждый день, но разговаривали мы теперь односложно. Я не спрашивала о том, как у него дела в Риме. Пару раз я ездила в мастерскую, но Ли был занят работой над другой картиной, законной репродукцией «Весны» Боттичелли, которую ему заказал для своей виллы какой-то нувориш. Я стала ездить с Вонючкой за продуктами, просто чтобы хоть как-то отвлечься. Начался сезон, и грязный городской пляж стал наводняться людьми: сначала приехали пенсионеры, планировавшие провести здесь все лето, потом – матери с маленькими детьми. Иногда мы проезжали мимо компаний молодых мужчин из лагеря, которые слонялись вокруг автобусных остановок или покуривали травку на раскаленной парковке за супермаркетом. Как-то раз я спросила у Вонючки, чем они занимаются целыми днями:

– Un cazzo. Тратят наши деньги.

Работать официально они не могли, хотя некоторые занимались волонтерством, без оплаты, чтобы хоть как-то убить время. В отличие от меня, они жили в бесконечном чистилище.

Чтение электронной почты да Сильвы оказалось довольно скучным занятием. Я даже расстроилась, настолько легко мне удалось узнать его пароль. Сложно было только вытащить аккумулятор из его ноутбука. После нашей перепалки на пароме в Мессину я пробралась в машину и вытащила из ноутбука аккумулятор, а это нелегко в шестибалльный шторм. Когда в гостинице ему не удалось включить компьютер, я разрешила ему воспользоваться моим, но дурачок не знал, что я поставила на свой комп программу «Key Tracker». Я специально задержалась в душе, чтобы дать ему вдоволь пошпионить, и он наверняка воспользовался такой возможностью, но надо же и головой думать, в конце концов! В тот день в Палермо да Сильва зашел в три своих аккаунта. Первый оказался личным, оттуда он послал Франчи сообщение с напоминанием вызвать сантехника, чтобы тот проверил обогреватель в ванной. О эта райская семейная жизнь! Второй аккаунт был его официальным адресом в финансовой полиции, и от просмотра этого аккаунта можно было свихнуться со скуки. С третьим аккаунтом у меня возникли проблемы – электронный адрес «rusticosiderno1», откуда он вроде как ничего не отправил. А потом я додумалась заглянуть в папку «Черновики». И до этого я часто задавалась вопросом, как да Сильва держит Разнатовича в курсе нашей истории с Гогеном, а теперь оказалось, что они пользуются хитроумным, хотя и старомодным методом. Они просто обменялись паролями от своих аккаунтов и сохраняли письма в папке «Черновики», так что могли читать все, а вот третий человек перехватить их переписку никак не мог, для этого был необходим пароль. Пароль Разнатовича писался транслитом «lubitel ikon». Да Сильвы – итальянское «custode», но переписывались они по-английски. Крайне лаконичная переписка велась открытым текстом с помощью безобидного кодового языка в духе старой доброй мафии. Меня называли «активом», ферму – «дачей», картину – «дамой». Последний черновик датировался девятнадцатым мая, когда «актив» послали в Лондон для «показа дамы», потом следовало подтверждение «возвращения актива». Я проверяла все три аккаунта каждый день, но шпионить за Франчи было уже как-то неинтересно, а Разнатович явно терпеливо ждал. Все-таки он более или менее понимал, как устроен рынок искусства.

Возвращаясь после утренней пробежки, я иногда замечала, что Вонючки нет на месте. Конечно, в таких случаях я сразу проверяла машину, но он всегда забирал с собой ключи. Через два дня я, как обычно, пошла на пробежку, но, сделав пару кругов, вернулась, спряталась за домом и увидела, как он встает и идет моим привычным маршрутом. Значит, он все-таки следил за мной все это время? Я пошла за ним вглубь леса, держась метрах в ста позади. Он лез в гору без остановки около километра, неплохо для пожилого человека, потом свернул налево, на узкую тропинку, по которой я никогда не бегала. Я прошла дальше, поднявшись еще выше, пока лес не поредел. Присев на камень, я внимательно вслушивалась в тишину.

За шумом ветра и пением птиц раздавался едва заметный свист. Я побежала в лес прямо на звук, жалея, что не надела длинные штаны вместо шортов, потому что ветки и вереск царапали ноги. Свист прекратился. Раздался шелест и глухой удар, как будто он что-то бросил. Ближе я подходить не стала, незачем ему знать, что я следила за ним. Кое-как взобравшись на холм, я побежала обратно на ферму и занималась растяжкой во дворе до тех пор, пока он не вернулся.

На следующий день я побежала наверх с ускорениями, а потом свернула на ту самую тропинку. Бежала по самому краю тропы, чтобы не оставлять следов. Метров через тридцать я увидела поляну между высокими скалами, наверху которых я остановилась накануне. Зеленое, очень тихое место. С одной стороны скалы смыкались над узким проходом, который заканчивался пещерой. Там, на земле, лежал какой-то предмет, завернутый в брезент. Я пнула его ногой. Лопата. Сделав еще один шаг, в по-летнему сухой и жесткой земле я увидела тщательно вырытую яму примерно в полметра глубиной. Отлично! Вонючка времени даром не терял, рыл мне могилу.

Естественно, именно в этот день наконец пришло письмо от Руперта. Он с радостью спешил сообщить, что после тщательной экспертизы, проведенной специалистами «Британских картин», они подтверждают мою аттрибуцию и предлагают моему клиенту в моем лице включить Гогена, «Девушку с веером II», в июльский каталог. Если мне удобно, то аукционный дом приглашает меня прибыть в отель «Кларидж» за несколько недель до продажи, чтобы я могла посетить различные мероприятия для покупателей, а также сам аукцион. Я сразу же позвонила да Сильве.

– Мне нужен мой паспорт. Еду в Лондон. Все получилось.

– Ты что-то не рада. Я думал, ты будешь в восторге…