– Значит, так? – крикнула она. – Ну, держись, злодей!

И началось невообразимое!

Забрасывая друг друга снежками, мы валялись в снегу, и неизвестно, кто веселился больше: радостно визжащий Тёма или радостно визжащая Ма. Или Папито, оглашающий окрестности львиным рыком.

Я люблю вас, семейка придурков!

Да, именно так я и думала в те минуты: я люблю вас, чуваки, и как же я счастлива, что вы – это вы, никто другой!

А потом, среди этого падающего с неба счастья вдруг возникло какое-то щемящее чувство потерянности… Ну да, я потеряла что-то важное. Которое ничем не заменить – ни любовью других людей, хоть бы их и было сто пятьсот миллионов. Ни очками 3-D, ни куриными богами, ни самолетами, ни новогодними елками, ни тоннами свежего и мягкого снега – такого белого, что он даже синий.

Я потеряла что-то важное.

Кого-то.

Мне нужно было крепче держать её за хренову кожаную куртку, может быть, тогда бы она не уехала?..

Нет.

Нет-нет-нет.

Она отдала бы мне эту куртку – и всё равно ускользнула. «Нравится куртка?»

Нравишься ты.

Я лежала в снегу, и сверху тоже падал снег и касался моего лица легкими и нежными пальцами. А потом в наушниках зазвучал Ману Чао. Я знала, что он зазвучит. Я ждала его.

Который час, сердце моё?

(оставайтесь у радиоприемников)

(12 ночи в Гаване, Куба)

(11 ночи в Сан-Сальвадоре, Эль Сальвадор)

(11 ночи в Манагуа, Никарагуа)

А где же Буэнос-Айрес, Аргентина? Где, я вас спрашиваю? И сколько сейчас там – одиннадцать? Двенадцать?..

Мне нравятся самолеты, мне нравишься ты

Мне нравится путешествовать, мне нравишься ты

Мне нравится утро, мне нравишься ты

Мне нравится ветер, мне нравишься ты

Мне нравится мечтать, мне нравишься ты

Мне нравится море, мне нравишься ты

Что я буду делать? Не знаю

Что я буду делать? Я уже не знаю

Что я буду делать? Я потерян

Который час, сердце моё?

Мне нравятся мотоциклы…

О, Локо! Я скучаю по тебе, красавчик, amigo, как же мне не хватает тебя!..

Мне нравятся мотоциклы, мне нравишься ты

Мне нравится бежать, мне нравишься ты

Мне нравится дождь, мне нравишься ты

Мне нравится возвращаться, мне нравишься ты

Мне нравится марихуана, мне нравишься ты

Мне нравится кокаин, мне нравишься ты

Мне нравится гора, мне нравишься ты

Мне нравится ночь, мне нравишься ты

Что я буду делать? Я потерян

Который час, сердце моё?..

Анечко-деточко – противник наркотиков, а в остальном Ману Чао прав.

Я просто запомню это. И закрою главу, которая никогда не будет написана. Которая не войдет в мой роман, состоящий пока только из четырех глав. А будут еще пятая, шестая и девятнадцатая – на радость Котовщиковой, которая считает, что «Нюсипусик – гений» ☺☺☺ .

Имя героини я оставлю прежним, хотя теперь это не имеет никакого значения.

Лети, как снег, Из. Падай, как снег.

Я отпускаю тебя.

Спасибо за тринадцать и тридцать один – мой самый счастливый год. Он нарисован на салфетке из «Макдоналдса» и обведен красной помадой. Ужасно вульгарной, безвкусной, но тебе идет. Надеюсь, что и китам она понравилась.

И всему полуострову, название которого я не запомню ни за что. Хотя… Теперь можно. Вальдес. Полуостров Вальдес.

Я отпускаю тебя, Из.

Лети, падай.

Осталось только зафиксировать время падения. Время полёта.

Который час, сердце моё?

– …Ух ты черт! – раздался где-то вдалеке голос Папито. – Уже полдевятого! Ну и дали мы гари! Сворачиваемся, ребятишки! Анюта?

– Я здесь, пап! – бодро крикнула я. – Уже иду!

Прощай, Изабо.

* * *

– …Слишком экстремально. Это, конечно, твой свободный выбор, – осторожно говорит Ма.

Я так и чувствую, как внутри себя она замерла «солдатиком» и вытянула руки по швам – лишь бы не задеть меня. Ничем не ущемить мой свободный выбор.

– А тебе нравится, дорогой?

– Ну… Имеет право на существование – Папито дипломатичен даже больше, чем обычно. – Почему нет?

– Просто хотелось бы узнать… – Каким бы ни был «солдатик», он все равно мечтает стать генералом от психоаналитики. – Почему именно этот цвет? Черный?

– Просто так. – Я пожимаю плечами. – Захотела покрасить волосы – и покрасила.

– По-моему, твой естественный цвет не так уж плох. Редкий каштановый оттенок…

– Редкий? Не смеши, Ма.

– А… что говорит Настя Котовщикова?

С Котовщиковой мы больше не друзья, гори в аду, Котовщикова! ☹☹☹

Гори в аду! После того, как ты сдала мои мотобайки с ружьями «Кригхофф» нескольким мудакам, а те – раззвонили о недописанном романе по всему классу. Кое-кто из мудаков даже распечатал отдельные куски, где упоминались марихуана и кокаин. Почему это до сих пор не дошло до классной – непонятно. Но наверняка когда-нибудь дойдет и Ма снова придется лететь в школу и тушить пожар.

Теперь меня дразнят писакой.

И это – самое невинное из определений.

– Котовщиковой нравится. – Я лаконична.

– Не знаю… В этом есть что-то тревожаще-субкультурное.

– Ну, и с каких пор ты против субкультуры как проявления индивидуальности, Ма?

– Нисколько не против. – Ма делает круглые глаза. – Скажи, Анюта… Ты… эмо?

– Что? – Теперь уже я округляю глаза. – Эмо?

– Ну, да… Или как это называется?

– Успокойся. Я не эмо и даже не фотографирую свое отражение в зеркале. И вообще… Эмо как субкультура уже не актуально. Лет пять как. Я просто покрасила волосы. Это эксперимент. Вот и всё.