Примерно в середине июля мы отправились в Пёрл, где провели еще около недели, занимаясь по-настоящему интенсивной боевой подготовкой, прежде чем дозаправились и отбыли в свое первое боевое патрулирование. Наиболее ярким моим воспоминанием об этой остановке в Пёрле была встреча с адмиралом. Нам предстояло стать частью передового отряда разведки в крупномасштабной операции флота. В предвоенный период полагали, что такая тактика будет главной в действиях подводных лодок, но к ней очень редко прибегали с началом боев. И вот командиры и старшие помощники были вызваны на инструктаж к адмиралу Локвуду.

Локвуд с некоторыми подробностями раскрыл нам планы союзников по высадке на Филиппинах и нашу роль в этих планах. На меня он произвел огромное впечатление. Адмирал был компетентным, внимательным и вполне непринужденным при высокой ответственности человеком, который излучал и вселял уверенность. Вспоминая его прежнее послание, в котором он сообщал Машу, что его фотография на пианино, я вновь почувствовал гордость за то, что служу под началом этого одаренного богатым воображением, мужественного и в полной мере человечного командира. И на меня вдвойне произвело впечатление то, насколько секретной была информация, в которую меня посвятили. Предполагалось, что мы отправимся в тот же день, но отбытие отсрочили до следующего дня, однако я боялся выходить за пределы базы в тот вечер, из-за того что был носителем таких важных сведений. Я остался на борту корабля.

В то время на Гавайях было и другое большое начальство, и мы на «Хокбилл» использовали это наилучшим образом. Приближался день выборов, и военно-морское ведомство под давлением конгресса делало все возможное для того, чтобы привлечь для участия в выборах военнослужащих. Рассылались многотомные инструкции о методах, которые можно использовать для того, чтобы сообщить морякам об их правах, помочь взять открепительные талоны и даже проинструктировать их по объективному подходу к спорным проблемам дня. Эта инструкция должна быть вручена, когда экипаж будет отозван в казармы.

Однажды, когда мы были отшвартованы у дока на базе подводных лодок, нас оповестили о том, что один из участников пресс-конференции на высоком уровне, которая проходила в Пёрле, собирался проехать по базе. Все старшие помощники должны были вывести экипажи на палубу, построить людей вдоль борта и приветствовать гостя, когда он будет проезжать мимо.

Возможность объединить две директивы была слишком хороша, чтобы ее упустить. Я вызвал на палубу экипаж «Хокбилл» и построил моряков. Они выглядели довольно шикарно для экипажа субмарины во время войны – все носили рубашки и шляпы. Я раздал им инструкции о том, как получить открепительные талоны, и коротко проконсультировал о проблемных вопросах, поднимаемых в ходе выборов. Попутно я не отрываясь смотрел на дорогу, которая пролегала по обе стороны дока. Когда оживление, которое возникло вдоль дороги, приблизилось к нам, я, делая свои замечания предельно лаконичными и используя свою способность чувства времени, которой всегда гордился, объявил:

– А теперь я хочу, чтобы вы, так же как выполняете свои обычные служебные обязанности на этой лодке, встретили одного из наших кандидатов.

Повернувшись в этот момент, я дал команду отдать честь, и взор каждого на борту обратился на Франклина Делано Рузвельта, проезжавшего мимо и махавшего нам в знак приветствия рукой.

Согласно приказу, мы должны были выйти из Пёрла, дозаправиться в Сайпане и выйти на позицию линии передового дозора к востоку от Филиппин, неподалеку от пролива Сан-Бернардино. Мы вышли 23 августа и пришвартовались к «Холлаид», одной из наших плавучих баз подводных лодок, а через полторы недели – в Сайпане, для дозаправки и мелкого ремонта, и Уорс послал меня на плавучую базу гидросамолетов, чтобы взять кое-какие карты. Поднявшись в штурманскую рубку, я встретил флагманского штурмана и доложил ему о цели своего посещения. Тот крикнул находившемуся сзади высокому темноволосому офицеру:

– Слушай, Хэнк, пойди принеси мне такие-то и такие-то карты!

Я пробыл там, наверное, минут двадцать, и каждый раз, когда старпому было что-то нужно, он звал Хэнка. Я начал испытывать некоторую жалость к бедному малому, когда пригляделся к нему и узнал, что его зовут Генри Фонда. Годы спустя, когда я увидел его в «Мистере Робертсе», был сильно поражен портретом несколько раздраженного военно-морского офицера.

Наши большие надежды войти в боевой контакт с японским флотом не оправдались. Мы производили поисковые и разведывательные действия у восточных подходов к Филиппинам на протяжении большей части сентября, избегая самолетов и высматривая, не появятся ли корабли неприятеля, но они нам так и не попалась. В конце концов нам было приказано идти в район к западу от острова Формоза еще на несколько дней патрулирования, за время которого не произошло никаких событий. После этого мы направились еще дальше к югу, в Южно-Китайское море.

На этот раз там нас ждала удача.

Как-то около семи часов вечера – уже начинало темнеть – в перископ мы заметили большое грузовое судно с эскортом. Мы были на поверхности с выдвинутым на всю длину перископом, который использовали для обнаружения целей, полностью скрытых за горизонтом от ходового мостика. Мы сразу же стали маневрировать, чтобы выйти на позицию ночной надводной атаки. Через три часа мы были готовы и выпустили четыре свои электрические торпеды.

Главным преимуществом электрических торпед, которые имела на вооружении «Хокбилл», было то, что они не оставляли за собой разрывного снаряда. Движение парогазовой торпеды обеспечивается воздушно-паровой тягой, в результате чего за торпедой тянется хвост выхлопов, которые поднимаются на поверхность в форме маленьких пузырьков. Эти пузырьки и оставляют кильватерный след, который виден на несколько миль, в то время как винт электрической торпеды приводится в движение электричеством, и она оставляет лишь невидимое для глаза небольшое завихрение в воде. Преимущество, особенно когда вы атакуете эскортный корабль, очевидно.

Но что касается точности попадания, наши торпеды подвели нас, или же нам не удалось нацелить их должным образом. Все четыре прошли мимо по причинам, которых мы никогда не установим. Мы развернулись кормой и выстрелили еще двумя из кормовых аппаратов, но и эти промазали. Даже без выдававших наше присутствие кильватерных следов торпед наша активность неизбежно привлекла внимание эскорта, и он повернул на нас.

Он был меньшего водоизмещения и менее быстроходным, чем эсминец. Оставляя его за кормой и запустив на полную мощь двигатели, мы смогли оторваться от погони. Но, проведя в море сорок пять дней и не встретив ни одного вражеского корабля, Уорс Скэнлэнд был не склонен отступить. После того как успокоились корабли эскорта, мы пошли на новое сближение, с конвоем в надводном положении, и немногим более чем через полчаса после первой атаки выстрелили еще тремя торпедами.

Они попали, и начался фейерверк.

Наша первая торпеда попала в кормовой трюм судна. Он уже был охвачен пламенем, когда еще примерно через десять секунд вторая торпеда угодила в носовой трюм. Пламя охватило все судно, и последовала серия мелких взрывов.