– Негусто… – пробормотал генерал Струнин. Полковник Марголин саркастически улыбался.

– У вас все? – спросил генерал.

– Так точно, – пробормотал Петренко.

– Ну-с, товарищи офицеры, какие будут предложения? – мягко оглядев собравшихся, спросил генерал Струнин.

Сотрудники КОМКОНа молчали.

– Пожалуйста, Владимир Евгеньевич, – он кивнул Савицкому.

– Для начала я хотел бы отметить огромный объем работы, который провели капитан Петренко и лейтенант Буслаев… – начал Савицкий.

Марголин скептически поднял брови.

– Сейчас не время для комплиментов, – перебил Струнин. – Пожалуйста, товарищ полковник, по существу…

– Мои предложения, – быстро переориентировавшись, Савицкий заговорил кратко и сухо, – сводятся к следующему. Первое, что касается поисков объекта. Разослать портреты и словесные описания Кольцова нашим коллегам из ФСБ. Повод есть: он разыскивается по подозрению в совершении убийства. Вместе с тем предупредить, чтобы его, в случае установления личности, не брали. Пусть установят наблюдение и тихо-спокойно ведут. Второе. В МВД о Кольцове предлагаю не сообщать. Там слишком много дыр, я боюсь утечки. К тому же менты не разберутся, возьмут объект, отобьют ему почки – зачем нам это надо?

– Пожалуйста, без фантазий, товарищ полковник, – прервал Савицкого Струнин.

– Есть, товарищ генерал!.. Далее… – продолжил Савицкий. – Я уверен, в течение сегодняшнего дня Петренко и Буслаев установят местонахождение Карандышева. Предлагаю за ним также установить наблюдение силами чекистов… И наконец, третье. Предлагаю попросить внести в машину фамилии-имена-отчества как Кольцова, так и Карандышева. Полагаю, что это может помочь вывести нас на них обоих… Если кто-то ими вдруг будет интересоваться, помимо нас.

Под машиной полковник Савицкий подразумевал супер-ЭВМ, к которой были подключены все телефонные линии страны (в том числе АТС-1, АТС-2, сотовые и спутниковые системы связи). Она находилась в подвалах здания ФАПСИ (Федерального агентства правительственной связи и информации) в центре Москвы, в четырех минутах ходьбы от Лубянки, в Большом Кисельном переулке. Супер-ЭВМ занимала три этажа и как бы пропускала через себя практически все телефонные разговоры, которые велись в столице. Подавляющее большинство этих переговоров – наверное, 99,99 процента или даже больше! – пролетало сквозь машину, не оставляя ровным счетом никаких следов. Однако существовала система «тревожных кодовых слов». Когда кто-то из телефонных собеседников произносил эти слова, ЭВМ отдавало команду записать весь разговор. Автоматически начинали записываться и все остальные переговоры обоих неосторожных абонентов. Раз в сутки записанные переговоры прослушивали оперативники, после чего решали, случайно ли произнесено кодовое слово или нет, и если возникали подозрения, что нет, говорившего брали в более плотную разработку. Библиотека «тревожных слов» могла насчитывать до двухсот слов и выражений. Постоянно существующими и никогда не отменяемыми выражениями были такие, например, как: «убить президента», «заложена бомба» (или «заложено устройство»), «взрывчатка», «тротил», «изделие»… К ним добавлялись другие кодовые слова, изменяемые в зависимости от политической и криминальной ситуации, а также от конкретного заказа, который имели право делать силовые структуры (ФСБ, Минобороны, МВД, Служба внешней разведки, Минюст, Генеральная прокуратура, налоговая полиция, управление охраны президента и КОМКОН), а также администрация президента. Слова менялись довольно часто. Например, после убийства Владислава Листьева в машину была внесена его фамилия, а также его клички и фамилии главных подозреваемых по делу. А, к примеру, перед президентскими выборами в машину были заложены фамилии основных кандидатов. Благодаря этому можно было с большой точностью отслеживать реакцию населения на пропагандистские мероприятия, а также составлять прогнозы по поводу итогов голосования (которые выгодно отличались от социологических опросов высокой точностью).

Теперь полковник Савицкий предлагал внести в память ЭВМ фамилии Кольцова и Карандышева.

– У вас все? – спросил генерал.

– Так точно!

– Что вы скажете, товарищ полковник? – мягко обратился Струнин к Марголину.

Козел Винторогий скривил губы и бросился в бой.

Тот же день. 22.35. Москва. Иван Кольцов

Над столицей сгустились сумерки. Кольцов подходил к казино «Византия». Оно горело тысячей огней. Перед входом было светло, как в яркий солнечный день.

Кольцов, конечно же, робел. Он никогда в жизни не был в казино. Но его полжизни учили превозмогать страх. Страх перед первым полетом. Перед первой самостоятельной посадкой. Перед первым штопором… А уж казино-то… «Подумаешь, дерьмо!» – подбодрил себя Кольцов. К тому же ему были нужны деньги. Очень нужны. И, словно в омут, он бросился в двери «Византии» – они тут уже услужливо разъехались перед ним.

У Кольцова оставалось шесть сотен. Двести рублей он припрятал в «дипломате». Если ничего не выйдет, этих денег ему хватит, чтобы вернуться в городок.

Он сдал «дипломат» в камеру хранения. На входе его попросили предъявить документы. Кольцов достал паспорт. Данные переписали в амбарную книгу. Заставили его расписаться. «Если меня ищут – я оставил след», – подумал Иван.

Перед входом в игорные залы стояла рамка, вроде тех, что имеются в аэропортах. Иван прошел сквозь нее. Бугаи-охранники вдобавок прошлись детекторами по его карманам.

Куда теперь? Ага, вот что-то вроде кассы… Кольцов сунул в окошко двести рублей. Взамен ему равнодушно выкинули восемь однодолларовых фишек.

Иван вошел в огромный зал. Никто не обращал на него никакого внимания. Народ толпился у игровых столов. Иные столы были поменьше – там играли в карты. Другие – побольше; рядом с этими крутились, клацая шариками, диски рулеток.

Иван решил играть в рулетку. Никаких других казиношных игр он не знал.

Он подошел к одному из столов. Вокруг зеленого поля, расчерченного на квадраты, сидели на высоких стульях люди. Все места были заняты. За спинами игроков толпились зрители.

Кольцов стал наблюдать за игрой.

Игроки бросали фишки на зеленый расчерченный стол – на один из пронумерованных квадратов. Многие, впрочем, клали их и на линии, которыми отделялись друг от друга квадраты, и на пересечения этих линий. Что это означало, Иван не знал. Те из игроков, кто не мог дотянуться, отдавали фишку крупье и кричали: «Пять в номер!..» или: «Шестнадцать и соседи!» Тот клал фишки в назначенное игроками место и раскручивал рулетку. Затем крупье, типичный сукин сын в белой рубашке и бабочке, выкрикивал: «Ставки сделаны!», но после этого все равно кое-кто впопыхах кидал фишку на зеленое поле. Потом ведущий еще раз орал: «Ставок больше нет!» – шарик все замедлял и замедлял свой ход.

Летел шарик. Он трещал и катался, черно-красное поле рулетки сливалось в один цвет, игроки замирали… Рулетка тормозила, шарик, попрыгав, останавливался в одной из ячеек. Крупье выкрикивал: «Двадцать семь, красное!» – и ставил на выигравшее поле тяжелую пластиковую гирьку. Затем передвигал выигрыш к одному из сидящих. Однако большую часть фишек он загребал к себе. И все повторялось сначала…