– Послушай объездчика лошадей, – ввернул Иннат.

Матин улыбнулся.

Дети начали выкликать:

– Лапруны едут! И Всадники… и лапрун-минта!

– Харизум-сол! – крикнул им в ответ Иннат.

Харри покраснела.

– Харизум-сол! – согласились дети.

Люди выходили посмотреть на них из домов и впадающих в широкую главную улицу боковых проходов. Харри старалась глядеть поверх голов, но многие зрители ловили ее взгляд, а поймав, прикасались правым запястьем ко лбу, а потом протягивали к ней открытую ладонь.

– Харизум-сол, – говорили они и охотно добавляли: – Дамалюр-сол.

Дети плясали перед Цорнином, привлекая ее внимание, и хлопали в ладоши. Она улыбалась и застенчиво махала им, а конь ступал очень аккуратно.

Они ехали и ехали. Поначалу горы вставали за низкими зданиями, но чем глубже в Город, тем выше были дома и уже сами казались частью гор. И деревья вдоль улицы становились больше, пока их тень не стала ощутима для проезжавших под ними всадников. Затем перед ними встали новые ворота. Стена вокруг них уходила в скалу, словно и стена, и ворота возникли вместе с горами в начале времен. Конные миновали и эти ворота и выехали на широкий ровный двор, вымощенный полированным камнем. Зеркально-белые плиты яростно сверкали на утреннем солнце, и Харри показалось, будто она вылезла из-под земли. Она зажмурилась.

Перед ней высился замок Корлата. Громадное каменное сооружение в представлении не нуждалось. Харри запрокинула голову, чтобы увидеть острые шпили башенок, сверкающие как алмазы. Замок и сам казался горой, увенчанной гордыми пиками. Все поверхности опасно блестели. Он отбрасывал резкие и глубокие тени. Центральная башня поднималась над окрестными горами. Дорога, что привела их сюда, доходила почти до вершины темных гор, и, словно остров в кратерном озере потухшего вулкана, стоял замок посреди каменного двора и сверкал ярко, как вода на солнце.

Харри вздохнула.

Конюхи приближались к ним стремительно и в то же время неторопливо, в характерной манере, памятной ей по походному лагерю в пустыне. Внезапное воспоминание кольнуло ее, словно то время давно ушло, а в настоящем остались лишь печаль и усталость. Харри соскользнула со спины Цорнина, и конь позволил себя увести, когда один из людей в коричневом ласково назвал его по имени и положил руку ему на холку. Наркнон аккуратно уселась у ног подруги. Девушка чувствовала, как подергивается у лодыжек кончик пушистого хвоста.

Ее спутники деловито расходились в разные стороны.

Матин сказал ей:

– Здесь я тебя покину. Возможно, нам повезет снова выехать друг против друга, и ты сможешь отточить на мне полученные навыки, Дочь Всадников. – Он улыбнулся. – Мы встретимся за королевским столом, здесь в Городе.

Учитель оставил ее, и Харри снова посмотрела на замок, чувствуя себя несколько одиноко. Но тут сам Корлат вышел встретить ее. Девушка сглотнула жесткий комок и благословила загар, благодаря которому ее румянец не так бросался в глаза, как на бледной коже Чужака.

– Мы снова встретились, Харизум-сол, – произнес король.

В уголке его рта виднелся лишь крохотный шрам. Ей показалось, будто Корлат смотрит на нее с холодным достоинством. «Он хозяин этого места, а я кто?» Даже статус Дочери Всадников не успокаивал, когда Корлат стоял перед ней с яростно сверкающим замком за спиной.

Но тут он испортил весь эффект – или эффект существовал только в воображении Харри? – воскликнув:

– Так вот куда подевалась эта треклятая кошка! Мне следовало догадаться.

Сердито уставившись на кошку, он изрядно утратил величественный вид, и Харри раздраженно буркнула:

– Я хотела бы знать, что тут происходит.

Корлат недоуменно взглянул на нее, а Наркнон с обычной кошачьей грацией встала и принялась отираться о ноги короля. Лицо у него смягчилось, и он почесал ее за ушами. Харри слышала, как кошка урчит. Вибрация чувствовалась даже сквозь подошвы сапог на белом камне. В урчании Наркнон не было равных.

– И не говори мне, что никто не знает, что происходит, или что на все воля богов.

Лицо Корлата дрогнуло и расплылось в улыбке. Хотя кому он улыбался, ей или большой кошке, Харри не поняла.

– Ладно, – сказал он. – Не буду. Я скажу тебе, что ты – первая в Лапрунских играх, лапрун-минта, как тебе уже известно. И как таковая становишься главной над лапрунами, неиспытанными. – Рука его неподвижно лежала на голове Наркнон. – Войско выступает меньше чем через две недели. Ты и лучшие из лапрунов поедете с нами.

Наркнон сильно боднула королевскую руку, и пальцы снова принялись почесывать кошку.

Более легкомысленным тоном Корлат продолжал:

– В прежние годы по окончании Лапрунских игр устраивалось недельное празднование, пелось великое множество песен, городилась куча вранья про собственную удаль. Минта предыдущих лет клялись, что их год был лучшим, вино и пиво лились рекой и все веселились до упаду. В этом году у нас нет времени. Многие из тех, кто мог принять участие в Играх, далеко, а те, кто здесь, заняты, и труд их печален. – Он умолк в надежде, что она вставит слово или хотя бы оторвется от сонной физиономии Наркнон и взглянет на него. Но когда она наконец подняла глаза, он тут же прищурился на небо. – Но сегодня будет пир в твою честь. Ты не меньшая среди тех, кто побеждал на Играх. Многие придут просто посмотреть на тебя.

Харри перестала улыбаться кошке и охнула.

– Пойдем. Я покажу тебе, где ты будешь жить, пока мы не покинем Город.

Она последовала за ним через гладкий двор вокруг замкового крыла. Когда они обогнули острый угол, перед ними возникла очередная стена. Она стояла чуть поодаль и на фоне громады замка казалась невысокой. Однако при ближайшем рассмотрении в ней оказалось добрых десять футов. Стена загибалась внутрь, словно защищая великую драгоценность. Обнаружилась и дверь в рост высокого человека. Корлат открыл ее и оглянулся. Харри вошла первой, у ног ее вилась Наркнон. Девушку не покидало ощущение, будто король с тревогой наблюдает за ее реакцией.

Здесь было очень красиво. Дворик покрывали не каменные плиты, а зеленая трава. Из конца в конец бежал ручей с фонтаном посередине, из падающих струй вставала на дыбы каменная лошадь. По берегам ручья тянулась выложенная серыми и синими камушками тропинка, огибавшая фонтан. По обе стороны от фонтана примостились изогнутые каменные скамьи, ручей бежал между ними. За всем этим виднелось миниатюрное здание, которое Харри тем не менее тут же определила как дворец. Размером дворец не превосходил домик привратника в отцовском – теперь Ричардовом – имении на Островах. Но этот домик украшали стройные остроконечные башенки по всем пяти углам, а купол в центре покатой крыши окаймляла изящная оградка. Не считая купола, домик был одноэтажный, с высокими и узкими окнами. Стены и крышу покрывала мозаика из тысяч маленьких плоских синих камушков, оттенками от аквамарина до бирюзы и сапфира. Харри понятия не имела, что это за камни. Матовые квадратики блестели и переливались, словно перламутр. Девушка вздохнула и с ужасом почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Поэтому она рванула вперед. Кожаные верховые сапоги касались здешних камней беззвучно. Она сунула руки в фонтан и подставила лицо под струи. Их прохлада успокоила ее, вокруг плясали капли. Наркнон запрыгнула на одну из скамей и улеглась.