— Вы, Надежда Павловна, наверняка измените свое мнение о древнерусской литературе, если получше с ней познакомитесь.

Незнакомые женщины из другого отдела, с которыми они вместе сидели за столом, уставились на Ивана Петровича, и тот вернулся к своему блинчику. После того как соседки ушли, Канин выговорил Наде:

— Как вы можете, Надежда Павловна, так отзываться о нашей литературе? Будь моя воля, я бы вас за такие слова уволил из архива — хотите обижайтесь, хотите нет. Уволил бы за неквалифицированность. Квалифицированный архивист никогда такого не скажет.

— Я же несерьезно, Иван Петрович, — оправдалась Надя.

— Не верю, — сухо отозвался не имевший чувства юмора Канин. — Я это уже давно заметил, Надежда Павловна: вам и правда скучно работать с рукописями. Разве вы не мечтаете о другой работе?

Надя разозлилась — это уже было слишком.

— Мечтаю! — вызывающе подтвердила она. — А что, или нельзя мечтать?

Библиотекарша отхлебнула глоток из стакана с компотом и стала собирать свою посуду — ее полагалось за собой убирать. Иван Петрович смутился.

— Я не хотел вас обидеть, Надежда Павловна. Куда вы заспешили? Вы компот еще не допили…

Надя взялась на стакан и примирительно сделала еще глоток.

— Я на вас так набросился, Надежда Павловна, потому что мне обидно за наши старые книги, — стал оправдываться Канин. — И свои, и чужие их принижают, а они, между прочим, превосходно соответствовали своему назначению. Беда в том, что это мало кто сейчас понимает. Чтение, в понятиях наших предков, должно было воздействовать как акупунктура — возбуждать душевные силы. Какие книги были у нас в старину самыми распространенными? Религиозные сборники. Что о них говорят? Сборная солянка. Тексты большей частью византийского происхождения, ничего свежего, оригинального. Убожество? Это как посмотреть. Наши сборники — все равно что наборы акупунктурных игл. Книги в патриархальные времена имели другое значение, Надежда Павловна, — это ключ.

«Набор акупунктурных игл» — это Наде понравилось. Она с любопытством вгляделась в Канина, которого всегда считала занудой. Столовая между тем опустела. Кассирша, вытиравшая теперь столы, крикнула им:

— Обеденный перерыв кончился! Ну-ну, вставайте, русского языка не понимаете?

Иван Петрович вскочил как по команде, засуетился с посудой. Его блинчик так и остался недоеденным. Надю кольнула жалость: «Маленький оловянный солдатик». Она тоже встала со стула — и напоролась на взгляд Парамахина: он в этот момент входил в столовую. За ним шли другие начальники АКИПа. «Закончилось совещание у директора!» — догадалась Надя. Ее сердце бешено заколотилось. Начальники прошли к раздаче, Парамахин приостановился, давая своим подчиненным подойти к себе поближе. Канин поздоровался с заведующим и что-то виновато пробормотал о долгой очереди.

— Надя, зайди ко мне через полчаса, — распорядился Парамахин.

Иван Петрович начал подниматься по лестнице слишком спешно. Уже на втором этаже он вынужден был остановиться, чтобы отдышаться.

— Вы идите, не ждите меня, а то мы и так уже опаздываем, — сказал ветеран следовавшей за ним Наде, которая в отличие от него возвращаться на рабочее место не торопилась.

— Успею, у меня в зале сегодня всего два человека. Они сами, наверное, обедают.

— Я всегда говорил: нельзя оставлять читальный зал без присмотра, — заворчал Канин. — Можно ведь ввести порядок подмены обедающих дежурных. Он существует во всех порядочных библиотеках.

— К чему это, Иван Петрович? — возразила Надя. — У нас в открытом доступе ничего ценного нет. К тому же вход с сумками для читателей запрещен, и еще милиционер стоит на выходе.

— Он что, обыскивает? — раздраженно парировал старик.

Надя насторожилась.

— Вы думаете, Иван Петрович, что кто-то может спрятать за пазухой рукопись и вынести ее из АКИПа? — с деланным удивлением спросила она.

— Я это не исключаю, — буркнул Канин.

— Но ведь таких случаев не было.

— Это не значит, что их никогда не будет.

— А вы ведь правы, Иван Петрович, — вдумчиво произнесла Надя, — пронести за пазухой рукопись мимо милиционера ничего не стоит… Вы знаете, что мне сейчас подумалось? Вдруг такое уже было, а мы об этом не знаем?

— А инвентаризация на что? — усмехнулся Канин. — Нет, рукописи у нас, слава Богу, еще не пропадали. Сотрудники пропадали, рукописи же — нет.

— Сотрудники? — опешила Надя. — И сколько?

— Одна сотрудница. А что вы вдруг зашептали? Здесь нет ничего такого особенного. Это было в 1949 году. У нас в отделе работала одна молодая девушка, Оля Линникова. В один прекрасный день она не пришла на работу. Мы подумали, что она заболела. Я был тогда профоргом нашего отдела и пошел к Линниковой домой по имевшемуся в отделе кадров адресу — а там такой и не знают.

Поведав об этом, Иван Петрович двинулся к лестнице и, больше не останавливаясь, отправился на четвертый этаж.

В зале Надю дожидался новый читатель. Его требовалось зарегистрировать, ознакомить с правилами, помочь заполнить требования. Надя знала, что полчаса, названные Парамахиным, прошли, но не спешила: мысль, что Андрей ждет ее, действовала на нее как хмель. Когда она закрывала шкаф, чтоб наконец отправиться к заведующему, он заглянул в зал сам и указал ей кивком на выход.

Надя поднялась за Парамахиным на пятый этаж, прошла в его кабинет, дверь которого он для нее придержал, и, не дожидаясь приглашения, уселась на стул у его стола.

— Почему заставляешь себя ждать? — спросил он ее строго, оставаясь за ее спиной. От его голоса она охмелела еще больше.

— Новый читатель появился.

— Новый читатель появился, — повторил он за ней. Надя чувствовала его спиной. Не оглядываясь, она могла видеть его мысленно: руки в карманах брюк, голова чуть набок, глаза прищурены. — Я нашел «Откровение огня», — сказал он отчетливо, ровным голосом.

Надя вмиг отрезвела и рывком повернулась к Парамахину. Заведующий и правда стоял так, как она представляла.

— Но не у нас, — добавил он, не спуская с нее глаз.

— Где?

— У женщины, которая принесла к нам «Откровение» в 1938 году. Теперь она восьмидесяти-летняя старуха. Дает уроки французского языка. У нее много учеников. К ним на днях добавится еще одна ученица. Ничего не понимаешь? Я тебе сейчас все объясню.

Надя слушала его бездумно, захваченная предложенной им авантюрой.

— Согласна? — спросил ее Парамахин. В следующий момент она почувствовала тяжесть его руки на своем правом плече. Плечо загорелось, от него по телу разошлась дрожь. Надя закрыла глаза и вцепилась в стул.

— Позвони ей сейчас. Договорись об уроке. Скажешь, что собираешься изучать французский, чтобы читать в подлиннике Бодлера. Я думаю, это расположит ее к тебе. — Парамахин убрал руку с Надиного плеча. Она услышала бумажный шелест. — Вот телефон, — сказал Парамахин, протягивая листок так, что он оказался перед ее глазами.