Так, в «записке Римского-Корсакова» приводилась целая программа. «Назначить на высшие посты министров, начальников округов, военных генерал-губернаторов лиц, преданных царю и способных на решительную борьбу с надвигающимся мятежом. Они должны быть твердо убеждены, что никакая примирительная политика невозможна. Заведомо должны быть готовы пасть в борьбе и заранее назначить заместителей, а от царя получить полноту власти». Думу распустить без указания нового срока созыва. В Петрограде и Москве ввести военное положение, а если понадобится, то и осадное — вплоть до военных судов. Создать надежные гарнизоны с артиллерией, пулеметами и кавалерией. Закрыть все органы левой и революционной печати. И привлечь на сторону правительства хотя бы одно «из крупных умеренных газетных предприятий». Оборонные предприятия мобилизовать с переводом рабочих на положение «призванных и подчиненных законам военного времени». Во все комитеты «Земгора» и ВПК назначить правительственных комиссаров «для наблюдения за расходованием отпускаемых сумм и пресечения революционной пропаганды со стороны персонала». А руководителям администрации на местах дать «право немедленного устранения от должности лиц, которые оказались бы участниками антиправительственных выступлений или проявили в этом отношении слабость и растерянность».

Ну посудите сами — сколько их было, заговорщиков, оппозиционеров, недовольных? Кучка политиканов, вот и вся «общественность». Если мы возьмем число забастовщиков и стачечников, то по максимуму оно достигало 700 тыс. Да и то ведь часть примыкала не ради свержения Самодержавия, а из чувства коллективизма, а то и вынужденно — когда революционеры силком «снимали» и закрывали цеха и заводы. Но все равно, пусть 700 тыс. Пусть даже (с натяжкой) — миллион. Или даже 2 миллиона. Но население страны составляло 180 миллионов! Неужто не нашлось бы опоры и поддержки?

Увы, политическую «погоду» слишком часто определяет не большинство, а самые горластые и языкастые. И информационную войну патриотические круги заведомо проигрывали, не в силах конкурировать с потоками лжи, клеветы и грязных сенсаций. Сказывалось и общее духовное падение столичного общества, когда именно грязное и скандальное почиталось «прогрессивным». Да ведь и сам царь существовал в «информационном поле», создававшемся «общественностью». (Точно так же, сейчас Путин, слепо повторяющий раз за разом о каких-то «демократических ценностях»).

Ни на одну из мер, предложенных в программе Римского-Корсакова, царь так и не пошел. Потому что был сторонником не «решительной борьбы», а именно «примирительной политики». От «непопулярных» шагов он заведомо воздерживался. Сигнал тревоги не дал. И массы честных граждан оставались индифферентными и не организованными. В отличие от оппозиции.

Была ли Февральская революция результатом заговора? Но тут надо уточнить, а что понимать под словом «заговор»? Глобальный заговор — был. То есть были нацеленные против России и ее царя подрывные действия правящих кругов Англии и Франции, отечественных либералов, германских шпионов, масонства, революционных партий, сепаратистов. Движений, даже и несовместимых между собой, но имеющих одно направление — на расшатывание фундаментальных устоев государственности. Ясно и то, что имелись закулисные силы, объединявшие и увязывавшие между собой эти «несовместимости». Например, рассматривать пресловутое «германское золото» только в качестве германского совершенно неправомочно. Да откуда бы взялось у Германии столько «лишнего» золота?! Она три года вела тяжелейшую войну, вела в условиях блокады, закупая через нейтралов стратегическое сырье, оборудование, даже продовольствие. И еще «везла на себе» союзников, обеспечивая вооружением и боеприпасами Австро-Венгрию, Турцию, Болгарию. А средства на подрывную работу притекали через Варбургов и других банкиров. Тесно связанных с банкирами США и даже стран Антанты.

Но понимать «заговор» в том смысле, что гениальные закулисные режиссеры сплели в России единую мощную сеть, завербовали все ключевые фигуры, окружили царя сплошь «своими» людьми и разыграли по нотам единый сценарий — нет, в таком виде понимать нельзя. Именно из-за разноплановости действующих сил. И процессы протекали, конечно же, куда более сложно. Вспомним — ведь и латиноамериканские, и испанские либералы-масоны действовали вразнобой, видя по-своему результаты начатых ими революций. Но настоящий результат стал не таким, какого чаяли латиноамериканцы, и не таким, какого чаяли испанцы. Он стал таким, какой предвидели их «покровители», подтолкнувший тех и других к выступлениям.

Были заговоры в узком смысле. Зимой 1916/17 г. они плодились, как грибы. Один — с участием генерала Крымова, депутатов Думы Шингарева, Шидловского, Гучкова, Терещенко. Речь шла уже и о перевороте, и о жизни царя. Умеренный Родзянко пресек эти разговоры — мол, «вы не учитываете, что будет после отречения царя. Я никогда не пойду на переворот. Я присягал. Прошу вас в моем доме об этом не говорить». Ну так говорили в других домах, по ресторанам… Еще один заговор зрел среди родственников царя — участвовали великий князь Кирилл Владимирович, его мать Мария Павловна и др. Опять накручивали сами себя сплетнями об «измене», вынашивали идеи принудительного отречения. Думские заговорщики тусовались у французского после Палеолога, среди великосветских своим человеком был британский посол Бьюкенен.

Полиция обо всем этом знала. Так, в докладе начальника Охранного отделения Глобачева Протопопову от 8 февраля 1917 года говорилось: «Руководящие круги либеральной оппозиции уже думают о том, кому и какой именно из ответственных портфелей удастся захватить в свои руки». Причем выделялись две группировки. Одна — из лидеров парламента, прочащая на пост премьера Родзянко, предполагающая добиться передачи власти думскому большинству и насадить в России начала «истинного парламентаризма по западноевропейскому образцу». Вторая — Гучков, Львов, Третьяков, Коновалов и др., приходила к выводу, что Дума не учитывает «еще не подорванного в массах лояльного населения обаяния правительства». И поэтому «возлагает надежды на дворцовый переворот». Этот доклад разделил судьбу остальных — был положен под сукно. Впрочем, отметим, что на самом-то деле «салонные» заговорщики были в большей степени болтунами, чем путчистами. Они широко звонили о своих планах на каждой вечеринке, но оказывались неспособными сорганизоваться даже между собой, не то чтобы действовать.

Гораздо опаснее была общая раскачка государства. Третья атака на власть была приурочена к открытию новой сессии Думы. Уж конечно же, не случайно это открытие было назначено на 9 (22) января 1917 г. На годовщину «кровавого воскресенья», день традиционных беспорядков на заводах. А чтобы обеспечить «разгон», Думе должны были предшествовать съезды земских и торгово-промышленных организаций. Когда же правительство запретило эти мероприятия, стали тиражироваться и распространяться заготовленные для них речи, декларации. Вроде того что «власть стала совершенно чуждой интересам народа» (Львов), что «правительство, превратившись в орудие темных сил, ведет Россию к гибели и колеблет императорский трон» (оргкомитет земского съезда).

Все же власть смогла выиграть и этот раунд. Государь находился в столице (в связи с убийством Распутина и передышкой на фронте). И правительство, пусть и слабое, в его присутствии действовало мягкими мерами, но последовательно и организованно. Открытие Думы было перенесено на 14 (27) февраля. А в рабочих подпольных организациях прокатились аресты, ослабившие волну забастовок. Они все равно произошли в Питере, Москве, Туле, Ростове, Харькове. Однако для «кровавого воскресенья» уровень вспышки сочли в пределах допустимого.