Я не знаю, хочу ли я, чтобы Олеандр была права насчет моих родителей, или хочу, чтобы она ошибалась. Мысль о том, что Сопротивление могло отобрать настоящую Связь у людей, которые привели меня в этот мир и так сильно любили, наполняет меня неистовой яростью, но в то же время в ней есть и облегчение. Возможность того, что мои узы и теневые существа не способны причинить вред Олеандр, опьяняет, и… возможно, яд, сломавший моего брата, не был чем-то, что пошло не так в счастливой группе Связных.

Может быть, в том, что с ним случилось, виновато и Сопротивление?

Я встряхиваю головой, чтобы очистить ее от монстров, потому что нельзя отрицать, что следования по этому пути достаточно, чтобы утопить меня.

Я потерял больше дней, чем хотел бы признать, на дне бутылки, пытаясь прогнать эти воспоминания. Я никогда не буду осуждать Нокса за то, что он хочет сделать то же самое, потому что в то время как я могу жить со знанием, он живет с опытом.

Ни один из нас не очень хорошо справляется с этим.

На моем телефоне звучит сигнал будильника, напоминающий мне о том, что нужно вовремя отправиться на саммит, и я быстро мысленно связываюсь со своей Привязанной, главным образом, чтобы успокоить себя и напомнить, зачем я это делаю.

Она отвечает сразу же. «Я просто собираюсь провести день с Сейдж и Сойером, разбираясь во всем, пока мы не выясним все. Сможем ли мы выпустить ее, если вместе соберем достаточно доказательств ее невиновности?»

Раздражение прокатывается по моему позвоночнику, но не на Оли, а на ужасную ситуацию, в которую попала ее подруга, опять же благодаря Сопротивлению. Теперь я уверен, что Сейдж не намеренно убила Дару и что произошло что-то другое.

Я слишком давно знаю ее семью и сейчас наблюдаю, как ее отец чуть не покончил с собой в Убежище, перебирая группы крови и пытаясь исправить беспорядок, который был устроен в наследии его семьи. Не может быть и речи о том, чтобы милая, разбитая девочка, которая подружилась с моей Связной, даже когда ее собственные Связные не могли видеть дальше нашего собственного дерьма, являлась членом Сопротивления.

Я понимаю, это может показаться наивным, но когда ты имеешь дело с этими людьми так долго, как я, ты начинаешь видеть закономерности и сходства в вещах. Я был удивлен, когда услышал, что группы крови были перепутаны, но также не был шокирован этим. Зная их тактику, было вполне логично, что они нацелятся на группы Привязанных в надежде ослабить кровные линии.

Я ловлю себя на том, что тихо посмеиваюсь в пустой комнате при мысли о том, что, возможно, они подсадили мою мать к моему отцу в надежде, что это уменьшит количество теневых существ, а вместо этого они получили еще двух теневых манипуляторов в мир, причем мы оба более могущественны, чем наш отец, благодаря дополнительным способностям, которыми наделили нас наши матери.

Так этим придуркам-садистам и надо.

Я засовываю бумаги под мышку и без лишних слов выхожу из кабинета, игнорируя Пенелопу, когда она снова пытается мне улыбнуться. Тот факт, что она сняла свой рабочий пиджак, а под ним нет ничего, кроме кружевной кофточки, — это все, что мне нужно увидеть, чтобы понять, что ее собираются уволить, и мне придется найти кого-то другого на эту роль. Желательно кого-то мужского пола, компетентного и не заинтересованного в социальном восхождении, так что, по сути, это гребаный единорог.

Рэйф встречает меня у лифта, после того, как его доставил Транспортер, и я наслаждаюсь поездкой вниз к нашей машине, наверстывая с ним упущенное. Он и его семья прожили в нашем особняке более двух десятилетий, и я наблюдал, как его дети выросли, уехали учиться в колледж и путешествовать по миру. Ни он, ни его жена не являются Одаренными, но они одни из самых преданных и добрых людей, которых я когда-либо встречал. Когда все случилось с Сопротивлением, я понял, что никак не могу оставить их. Даже если бы мы не были близки, они были бы мишенями для тех, кого они могли увидеть, находясь в нашем доме так долго.

— Два новых внука, поздравляю! Тебе, должно быть, так не терпится встретиться с ними.

Рэйф усмехается и пожимает плечами. — Мы надеемся, что скоро все уляжется, и мы сможем навестить близнецов, но не собираемся спешить с этим и потенциально ставить мишени на нашу семью.

Я хмурюсь и киваю, выхожу с ним из лифта и вместе иду к машине. — Мне жаль, что до этого дошло, Рэйф. Я бы никогда не попросил тебя об этом, и меня убивает, что ты должен остаться с нами и пропустить такой момент.

Рэйф открывает для меня заднюю дверь, и когда я проскальзываю внутрь, он улыбается мне все той же теплой улыбкой. — Это то, что делает семья. Мы держимся вместе не только тогда, когда все складывается счастливо и плодотворно. Вы всегда заботились о нас, и теперь мы будем рядом с вами столько, сколько потребуется. Моя Мария и я в безопасности с тобой. И мы более чем счастливы общаться с малышами по видеосвязи, пока не станет безопасно.

Я киваю, все еще недовольный этим, и позволяю ему закрыть за мной дверь, снова достаю свой телефон, когда он жужжит в моем кармане. Там меня ждет поток новостных статей и вопросов от репортеров о сегодняшнем саммите, и мне приходится сделать глубокий вдох, прежде чем открыть что-либо из этого.

Это будет долгий день.

* * *

— Мы не можем игнорировать значительную угрозу, которую Одаренные стали представлять для этой страны. Слишком долго мы стояли в стороне и позволяли этой части населения управлять собой, но снова и снова нам показывали, что они не способны жить гармонично как сообщество, не представляя угрозы для себя и для других. Мы не можем позволить этому продолжаться. Необходимо ужесточить регулирование, усилить контроль за теми людьми, которые обладают способностями, выходящими за рамки нормы, и создать некий реестр, чтобы следить за ними, как это сделали многие другие страны.

Сенатор Олдхэм опускает голову, как будто кланяется столу неодаренных членов сообщества и толпе, прежде чем повернуться спиной к Одаренным представителям и пройти обратно, чтобы занять свое место.

Совершенно ясно, что означает ее увольнение, но я хлопаю вместе со всеми остальными в зале, как будто она только что не несла чушь и