Снова голоса, но уже более отчетливо. Уши болят, но я бы никогда не согласилась не слышать того, кто говорил сейчас:

– Почему так долго занимает восстановление? Она получает все, что нужно? Вы вливаете раствор с моей кровью, Марис?

– Тихо, господин Мортифер. Даже у стен есть уши!

– Плевать. Я хочу знать, когда будут результаты. Не злите меня, док!

– Максимум через сутки. Она крепнет, все показатели улучшаются. Для смертных такие нагрузки даром не проходят. Она чудом осталась жива. Заживление тканей, сосудов, нервных окончаний. Я не могу давать высокую дозу при таком истощении. Сама доза может убить. Наберитесь терпения.

– Господин Нейл, вы уже три дня здесь. Она стабильна, можно оставить под моим наблюдением. Вам нужно на полигон. Времени ничтожно мало для тренировок.

Голос Лиама уже отчетливей.

– Я знаю! Останешься здесь, при малейшем изменении в ее состоянии – дашь знать. Головой все отвечаете. Раздеру на части за одно неверное движение.

Я физически почувствовала, что он сейчас уйдет.

«Нейл….» От боли перед глазами появились разноцветные круги. Прикосновения к губам, и боль стихает. Какое живительное его дыхание, проникает в легкие, расползается по венам, возвращая мне возможность дышать самой. Но у меня нет сил на повторный зов.

– Идите. Вам послышалось. Она не могла позвать, слишком слабая, мой господин. Я дам знать, как только откроет глаза. Не отойду от нее. Клянусь.

Я пришла в себя уже на следующий день. Я слишком хотела жить, дышать и к нему. Даже в бессознательном состоянии. Лиам и Марис не отходили от меня, и силы возвращались очень быстро, доктор проверял показатели моего состояния и просто качал головой в удивлении, он постоянно бормотал одно и то же – «поразительная жажда жизни». Он просто не понимал, насколько прав, но не жажда жизни, а жажда быть с Нейлом, когда страх смерти существовал лишь потому что боялась расстаться с ним и оставить одного. Да, я боялась оставить в одиночестве самого жуткого монстра Континента, который не нуждался ни в чьем присутствии, но он нуждался во мне, и я знала об этом. Не сомневалась ни на секунду. Через два дня я встала с постели. А еще через день уже носилась по дому, меняя интерьер нашей спальни. Мне почему-то дико захотелось перемен. Удивить Нейла, когда он вернется. Я уже чувствовала себя хозяйкой. Нейл дал мне эту уверенность. И я утверждалась в ней день за днем, ведь для меня здесь открыты все двери, для меня открыта целая оранжерея белых роз, для меня здесь трудятся десятки поваров и слуг, знающих многие тонкости мира, из которого я пришла. И с каждым днем я все больше и больше влюблялась в это здание. Мрачное и серое, но такое уютное для меня, потому что в каждом камне этого дома чувствовался его хозяин. Пусть все говорят, что Деусы бездушны, но я-то точно знала, что это не так.

Я ждала, когда Нейл вернется. Ожидание – это та самая сладкая пытка, которая одновременно выматывает и наполняет каждую клеточку тела предвкушением встречи. Любимых можно ждать бесконечно, особенно точно зная, что они непременно придут, зная, что вот она – тонкая, красная нить, натянута до предела, уже причиняя боль, и каждый делает все возможное, чтобы ослабить натяжение, пока не появится возможность встречи. Нейл обещал, что у нас будет наше время, несколько дней, прежде чем он уедет с новым поручением императора. На самом деле я просто была счастлива, что у меня получилось. Счастлива, что не подвела моего мужчину, он может гордиться мной. С момента, как ко мне вернулась память, я копалась в нашем прошлом. Во всем, что произошло за это время. Анализировала, вспоминала все эти годы, что провела без Нейла, считая себя простым человеком из мира смертных.

Стеф. Я почти не думала о нем последние недели, да что там недели, почти все это время на Континенте после моего возвращения. Словно его не было в моей жизни. Семнадцать лет стерлись только от одного взгляда Нейла, которым он вернул меня себе как по щелчку пальцев.

Я сожалела. Да, впервые в своей жизни я сожалела о чем-то. Сожалела о каждом дне, проведенном с другим мужчиной, сожалела о том, что так и не смогла полюбить Стефа и обманывала нас обоих так долго и так жестоко. Ведь я говорила ему, что люблю его, и даже верила в это, но я, оказывается, просто не понимала, что значит любить. Я была к нему привязана и благодарна, а это – довольно сильные эмоции, если не умеешь испытывать ничего, кроме них. Я искренне надеялась, что он забудет обо мне и будет счастлив.

Шли недели, а Нейл не возвращался, хотя мы и «говорили» с ним каждый день. Я мысленно звала, а он отвечал, несмотря на то, что был занят с новобранцами из другой реальности, которые проходили изнуряющие тренировки в закрытом полигоне. Иногда он сам врывался в мои мысли ураганом, отвлекая от всего, заполняя собой все пространство. Вызывая дикий восторг и почти наркотическое опьянение его присутствием в моем сознании. Я не спрашивала, когда Нейл вернется, но он сам говорил, что уже скоро, чтобы набралась терпения. И я терпела. Но сколько может вытерпеть безумно влюбленная женщина? Ведь он так близко. На своей территории. Стоит только попросить Лиама отвезти меня к нему, и я увижу Нейла хотя бы ненадолго. Просто увижу и уеду. Ложь… конечно же это ложь, я хотела намного большего, чем просто увидеть. Я хотела его в свои объятия. Быстро и жестко, яростно и больно.

Спустя еще одну бесконечную неделю я уже изнывала в замке, я изнывала в своей постели без него. Бешеная потребность увидеть, прикоснуться настолько сильная, что мне казалось, меня по-настоящему ломает, скручивает в физической боли от нехватки дозы. Словно затяжная дикая депрессия, когда все краски становятся серыми и тоска начинает давить на мозги.

Я понимала, возможно, возникли трудности, и Нейл объяснил, что сейчас покидать полигон не безопасно, и он никому не доверяет новых солдат, тренировки должны проходить при нем. Жестокая селекция идеальных машин для убийства на отбор самых сильных из них. Нужно лично убедиться, что каждый из солдат готов. Потом я пойму, что не только это заставляло Нейла быть рядом с ними – он «кормил» их своей энергией, своей кровью, отдавая им силы, подготавливая к самому жестокому сражению. Против тех, кто сильнее всей этой сотни вместе взятой. За один день этого не добьешься. В секретной лаборатории проверяли физические возможности и показатели.

Но я так сильно тосковала по нему, что у меня пропал аппетит, я не могла впихнуть в себя ни кусочка еды. Теперь я отчетливо понимала, почему все эти семнадцать лет я сходила с ума. Я не помнила его, но мое сознание страдало от мучительной пытки, от ломки по его присутствию. От меня оторвали кусок сердца, и я истекала кровью изнутри и даже не знала об этом. Словно больная скрытой смертельной болезнью.

«Что за капризы, малыш?» – неожиданно поздно вечером, когда в очередной раз вместо ужина выпила чашку кофе и завернулась в плед на диване в его кабинете.

«Я не голодна. Мне не вкусно», – приподнялась на подушке, улыбаясь в пустоту помещения.

«Повар приготовит любую еду. Закажи что-то необычное. Чего ты хочешь?»