Содрогаясь от мучительной ломки, отвечаю на поцелуй, захлебываясь слезами. Никогда я еще не любила его настолько необратимо, как в эти секунды, никогда еще не чувствовала его любовь так сильно, как сейчас. Она прошла сквозь меня, заживляя все ожоги, все раны и шрамы, убивая сомнения. Торнадо, который испепелил меня дотла, чтобы, как и в природе, после апокалипсиса возродилась новая вселенная. Наша еще одна вселенная.

– Я просто хотела бы дать тебе то же, что и она, – целовать его до боли в собственных губах – понимаешь? Просто дать тебе это… Нас… От меня тебе. Навечно.

* * *

Качаю головой, потому что не понимаю.

– Это ты не понимаешь… – выцеловывая свои муки на ее губах, – это она никогда не сможет дать мне то, что даешь ты! Отстранил ее от себя, глядя в затуманенные глаза: – Никто и никогда не сможет мне дать то, что даешь ты, Лия.

И неожиданная потребность сделать для нее то же самое… стать для нее тем, кем больше никто и никогда не сможет стать. Дать ей то, что никогда и ни за что не даст ни один мужчина на всем Континенте.

Опустив руки, медленно скользить по ее ноге вниз, лаская кончиками пальцев, глядя, как расширяются зрачки, как учащается ее дыхание, ощущая, как каменеет собственное тело, наливаясь жестоким желанием завладеть ею после.

– Это не благодарность, малыш, – набрасываясь на искусанный рот, чтобы пить ее боль, пока когти вспарывают нежную кожу ноги, погружаются в мягкую плоть, нащупывая маленький металлический чип, – это моя просьба, Лия. Последняя. Просто верь.

Раскрыв ладонь, предложить ей взять свободу. От меня. Единственное действительно ценное, чем я когда-либо обладал.

* * *

Но я ничего ему не дала, кроме своей любви. Ничего, кроме слов, которые настолько бесформенны, абстрактны, бесполезны, что мне хочется онеметь, чтобы он мог только чувствовать меня.

Верить – это намного больше, чем просто любить. Верить – это значит взять собственное сердце, положить ему в ладонь и знать, что он никогда не сожмет пальцы настолько, чтобы раздавить его, а взамен держать его собственное и бояться пошевелиться, чтобы не причинить ему боль.

Скользит, лаская, по моим лодыжкам, а я чувствую, как начинаю оживать… Только он мог убить меня и воскресить одним лишь взглядом и прикосновением.

Впивается губами в мои губы, и я замираю, когда его когти вспарывают кожу на ноге, но он забирает все ощущения себе, а потом смотрю на его окровавленную ладонь, в которой блестит железная пластина с выбитыми на ней НМ13.

– Это моя просьба, Лия. Последняя. Просто верь.

Судорожно выдохнуть и почувствовать, как сердце остановилось. На доли секунды… чтобы начать биться в ином ритме. Никто и никогда не поймет, что только что сделал Нейл. Он подарил мне то, что никто и никогда не дарил никому в этом проклятом мире. Нечто безумно дорогое, но такое не нужное мне – свободу от него. Но именно в этот момент он дал мне возможность сделать подарок и для него самого. Отдать ему то самое ценное, что когда-либо могло быть у нихила.

Я видела, как подрагивают его пальцы, как лихорадочно блестят глаза. Протянула руку и взяла маленькую пластину. Шли минуты, а мы оба молчали. Нейл смотрел на меня, а я сквозь слёзы на это доказательство его любви ко мне. Никогда за всю историю Единого Континента ни один раб не получал свободу от хозяина. Но и ни один раб никогда бы не отказался от неё. Мы оба об этом знали, как и знали об особенностях чипа, который можно вживить в любое место под кожей, едва прикоснувшись к ней, а также и изъять из любого, не причинив вреда, кроме одного.

Медленно… очень медленно поднесла чип к груди и, прежде чем Нейл понял, что я собралась сделать, прижала его к воспаленной коже. Пластина мягко вошла в плоть, на секунду ослепив меня вспышкой дикой боли, остановив сердцебиение и дыхание. Распахнув широко глаза, смотрела на Нейла, пока не вернулась способность говорить, а боль начала стихать вместе с судорожными трепыханиями сердца.

– Я принадлежу тебе, Нейл Мортифер. И всегда буду принадлежать. Добровольно. Это мой выбор носить твоё имя у меня в сердце. Их больше никогда и никто не сможет достать из моего тела, не убив при этом носителя. Даже ты.

Мы стояли на берегу океана, старого, как и Единый Континент, мрачного и угрюмого, как и весь наш мир. Холодный ветер пронизывал до костей, пробираясь под пальто, пробегал по рукам, вызывая толпы мурашек, касался лица быстрыми порывами. Своеобразная ласка, радость нежданным гостям. Сюда мало кто спускался. Для этого нужно было пройти Мёртвые земли. Но Мёртвые земли еще никто и никогда не покидал живым. И теперь океан, словно радушный хозяин, бесновался вовсю, приветствуя нас, играя огромными тёмными волнами, перекатывая их и с особым рокотом кидая на берег.

– Красиво! – Лия выдохнула это слово. Первое за те полчаса, что мы стояли здесь. Повернулась ко мне лицом, улыбаясь: – Здесь невероятно красиво, Нейл: – Нахмурилась. – Я не могу вспомнить это место.

– Ты его не видела, малыш, – разворачивая её обратно, чтобы не пропустила то зрелище, которое я приготовил для нее. – Знаешь, что самое удивительное, Лия? Этот океан видели так мало Деусов… и лишь один маленький нихил. – Прижал её к своей груди, согревая.

Гигантская волна извивается, подобно змее, танцует совершенно дикий танец под громкие завывания ветра, выкидывая вверх брызги холодной воды и мелкие камушки.

– Он прекрасен.

– Он вызывает страх у любого, кто смотрит на него, малыш.

– Я чувствую его силу.

– Именно поэтому все остальные боятся его.

– Я не боюсь, – откинула голову назад, потираясь макушкой о мою грудь, – я чувствую, как меня тянет в него. Он настолько ужасен… в него хочется окунуться с головой. – Вода бьётся о землю с тихим стоном, подбираясь к нашим ногам. Лия делает безотчётный шаг вперед, позволяя ей лизнуть носки туфель.

– Он поклоняется тебе, любимая. Твоему бесстрашию.

– Я пытаюсь представить, как можно укротить такого зверя…

– И не можешь? – Она молча качает головой. – Это стихия, Лия. Нельзя укротить стихию, – заканчивая разговор. Моя девочка вздыхает, зная, что я понял её… Зная и принимая мой ответ.

Грустная улыбка, которую хочется стереть с её губ своими губами. Стереть навсегда, сменить на хриплые стоны. На тихое «Нееейл…», требовательная просьба, которую хочется слышать ещё и ещё. Пока могу слышать, пока могу дышать, пока не сошёл с ума от прикосновения холодных тонких пальцев к своей коже, от её рваных вздохов и собственной страсти, разрывающей, неудержимо и безумно нежной, когда ловлю её затуманенный взгляд.

Под громогласный шум океана, пляшущего свои безумные танцы, мы занимаемся любовью на самой границе мира. За той гранью, где исчезает всё, кроме чувств. Под пристальным взглядом серого горизонта, наблюдающего за каждым движением. Отдаваясь хаотичным прикосновениям ветра, остужающего кипящую лавой кровь.