— Я с тобой!

— Тебе нельзя в Высокогорье. Мэб построила Лабиринты возле Стены. Никто не может выйти из Лабиринта Фей, только войти.

— Я выйду. Войду и выйду! И тебя выведу! — под требовательным взглядом Тони я приложила руку к его сердцу, но продолжала бороться – отстаивать свое право быть рядом. Остальные члены семерки молчали.

— Нет, Лу, оставайся здесь. Все равно провести тебя через Третий Пять я не смогу. Я… обещаю: сделаю все, что сумею. Выстою и вернусь. Уверен, что вендиго Мэб не по зубам, — Тони виновато улыбнулся: — вот что я имел в виду, когда говорил, что не столь уж я хорошая партия для тебя, но...  Давай, Лу. Так надо.

Всхлипывая, я кивнула и прижала руку к его груди. Коловрат потек так легко, что закружилась голова. Сердце Тони на миг остановилась (и я сама чуть не умерла на месте от ужаса), с силой ударилось о ребра и забилось вновь, сильнее и реже. Ребята постепенно бледнели, следя за изменениями, происходящими с телом Олевского.

— Что это? — со страхом спросила Ксеня. — Это так… он…?

— Вторая ипостась, — сказала я преувеличенно бодро, делая вид, что каждый день вижу своего мужа в облике волосатого демона. — Берсерк. Мне Анна Ильинична об этом рассказывала.

Существо, лежавшее на земле с закрытыми глазами, было крупнее и выше человека. Мощные челюсти, вытянувшиеся… лапы?... шерсть, когти. Мамочки! Надеюсь, мне не придется видеть это часто. Мне ведь от него еще детей рожать! Но даже если Тони останется таким навсегда, я все равно буду его любить. Знали глазки, что выбирали.

Я внушала себе, что все будет хорошо. Я отпускаю мужа на битву. Все женщины так делают… ну не все, но мне-то на роду написано! Какое странное ощущение. Я отдала весь коловрат, и он растет настолько медленно, что даже страшно: не потеряла ли я магию?  

— Нет, госпожа. С вами все в порядке, раз вы меня слышите. Я помогу, — произнес голос в голове. — Пронесу вендиго по Третьему Пути, пока он впитывает свою силу.

Ифрит возвышался над нами черным клубящимся облаком.

— Где демон? — спросила я.

— Почти полностью выпит и… — облако отплыло в сторону, и мы увидели, как рядом с домом вспыхивают окошки порталов.

МакАлистер, покачиваясь, стоял на тропинке. Я увидела его глаза. Они казались стеклянными. Он не отреагировал, когда какой-то человек в форме, по виду маг, обвел его изолирующим вектором. Несколько человек в штатском направились к нам.  

— Это Жора их предупредил, — сказал Лексей, имея в виду цесаревича. — А, вон он, кстати. Меня ждут разборки из-за Джил. Она в доме, в стазисе.

— Держите барьер, сколько сможете,  — жестко велел ребятам Милли. — Никого к Антону Макаровичу не пропускайте. Я им не доверяю. Никому.

Я полностью поддержала друга альва. Уверена, среди магов тоже полно предателей, шпионов Мэб. Тони должен выполнить свое предназначение. В глубине души я бы хотела, чтобы ему помешали, но это мелкое, глупое желание. Мир не должен погибнуть.

— Я не смогу отнести вендиго в Высокогорье в своей бестелесной форме. Мне нужно тело, — сказал джинн.

— Я согласна!

— Нет, кое-кто иной.

— Опять я?! — взвыл Лексей, когда я озвучила ему просьбу ифрита.

Остальные ребята тоже отнеслись к ней с подозрением. Ситуацией проникся только Кудель.  Бронислав развел руками:

— Только твоя магия родственна силе огненных духов, Лис.

— А если он меня не отпустит потом?! Это же джинн!

— Он дает слово, — сказала я.

— Ага, слово! Все знают, как джинны коварны!

Я прислушалась к словам ифрита и сказала:

— Три желания. Серьезные, взвешенные. Не деньги, не девушки и не… всякое там. Можешь просить защиту для себя и близких. Он скажет мне тайное слово-ключ, а я скажу тебе.

— Ну… — Лексей задумался. — И я смогу пройтись по Третьему Пути? Прямо сейчас?

Мы и ахнуть не успели, а Гудков вздрогнул, поднялся на полметра в воздух и опустился на землю, испуская протуберанцы золотистой эктоплазмы. Лицо у него было донельзя счастливым. Вернее, это было лицо джинна. Я не понимала, как они там с Лексеем временно сосуществуют и делят сферы влияния, и, честно говоря, в этот момент меня сие не очень сильно интересовало.

Фодя попросил расширить барьер, неуверенно прошелся вдоль границы купола, нашел какие-то только ему понятные вектора и с третьей попытки… открыл Врата. Мы боязливо шарахнулись от светящегося эктоплазмой овала: сто раз в видео лекциях смотрели, как из других миров прёт через такие вот червоточины всякая фантомная дрянь и зубастая нечисть.

Ифрит легко перекинул трансформировавшегося Тони через плечо Лексея и исчез в портале.

Мы сняли барьер, и к нам тут же устремились люди из Управления. Завели в дом и принялись допрашивать. Я молчала, никому не веря и подозревая всех сразу. Только Макар Гаврилович (или человек на него похожий) удостоился от меня короткого:

— Берсерк.

Именно так в шутку называла Анна Ильинична вендиго, вступивших на тропу войны. Это было чисто семейное слово, и Макар меня понял. Олевский-старший потемнел лицом и кивнул. В конце концов, я уверилась в том, что он не калька, а отец Тони.

Очень спокойно, тихим, но убедительным методом, включающим несколько звонков (от агентов все же имелась польза – они поменяли кристалл на вышке связи) Макар Гаврилович удалил из Лебединой Усадьбы всех посторонних, но и тех, кто остался, хватало, чтобы нарушить мое хрупкое душевное равновесие. Мне хотелось остаться одной и сформулировать тот прекрасный план, что начал зарождаться в голове. Разумеется, я не собиралась сидеть сложа руки.

Но пока мы сидели внизу, на полукруглом диване, в креслах и на полу: остатки нашей семерки, встревоженные Вележ и Райяр, Макар Гаврилович, Владимир Олевский, министр Чартрышский и отец Брони, граф Кудель, барон фон Райндорф… и Черри, которую зачем-то притащил Вележ. Девочка-голем, впрочем, вскоре исчезла на кухне и принялась греметь там посудой, готовя чай. Владими́р хмурился, поглядывая на нее, когда она накрывала на стол. Олевский-средний не одобрял гомункулов и кадавров. Я припомнила кое-что из его предвыборных речей: отказ от использование элементалей, свобода бытовой нечисти и долой квазижизнь. Звучит отлично, но общество так сразу не переделаешь, особенно аристократию.  И было что-то еще в лице Владими́ра, выражение, которое я не смогла определить.

— Что ж я Гудкову скажу? — несколько растерянно обратился к Брониславу Кудель-отец. — Дочь забрали в особый отдел, а сын…

— Подумайте лучше о том, — раздраженно проговорил фон Райндорф, — как определить, кто у нас копия, а кто настоящий. Мы никогда не сталкивались с таким точным воспроизведением оригинала с помощью обычной кальки! Предстоит кропотливая работа по зачистке от этой… пакости всех сфер деятельности. А у нас уже несколько мелких Прорывов на северо-востоке.