Длиннохвостый суслик

В особо жаркие годы в середине лета из-за палящего солнца дневная активность сусликов резко понижается, а потом и вовсе прекращается. Можно идти километры по пышущей жаром глинистой пустыне — и не увидеть ни одного зверька, пасущегося среди кустиков мятлика.

Это значит, что у них наступило так называемое «тепловое оцепенение» — тоже своего рода спячка, только летняя. Ближе к осени, когда становится прохладнее и на какое-то время возобновляется вегетация растений, летняя спячка прерывается, суслики опять снуют среди травы, посвистывая и привставая столбиком у своих норок. Но иные зверьки, успевшие весной и в первую половину лета нагулять достаточно жира, да еще если осень выдалась засушливая, так и не просыпаются: у них летняя спячка без всякого перерыва переходит в зимнюю. Так и получается, что у некоторых животных активный период жизни длится всего около 3 месяцев в году.

А вот интересно: если у этих животных организм почти полностью «выключается», то как у них считать продолжительность жизни? Допустим, малый суслик «формально» живет 3–4 года. Но ведь из них он 2 с половиной года, а то и более, практически не функционирует как живое существо, правда? Так может быть, для такого рода зверей нужно придумать какую-то другую «шкалу жизни»?

Мишка в берлоге лапу не сосет

Медведь, этот огромный лесной житель, обликом и повадками мало похож на других зверей. Из-за манеры частенько подниматься на задние лапы, чтобы осмотреться, он более, чем какое-либо другое животное наших лесов, похож на человека. Наверное, поэтому с давних пор медведь занимает воображение людей. Он — персонаж многих сказок, о нем сложены поговорки и пословицы; немало вокруг него и всяческих небылиц.

Бурый медведь

В спячку (точнее, в зимний сон — вы уже знаете различия между ними) медведь залегает в октябре-декабре, а выходит из нее с декабря по начало марта. Таким образом, зимний сон медведя в разных местах продолжается от 2 с половиной до 6 месяцев. Причем в теплых краях при обильном урожае плодов и орехов медведи на всю зиму в берлогу не залегают — лишь время от времени на несколько дней погружаются в неглубокий сон, когда погода не благоприятствует прогулкам по окрестным лесам.

Зимнее убежище медведя — берлога — расположено в самом укромном месте: чаще всего под выворотнями и колодинами, под корнями больших кедров или елок. Может медведь и вырыть себе «землянку» в обрывистом песчаном берегу реки. Если более подходящих мест нет, он просто выкапывает яму, укрепляя ее стенки вертикально торчащими сучьями, ими же заваливает потом и входное отверстие. Такое медвежье зимовье нередко можно обнаружить по окружающим его «заломам» — деревьям с обломанными ветками. Изнутри берлогу зверь обустраивает с особым тщанием, выстилая дно подручным материалом — мхом, ветками с хвоей, пучками сухой травы или сена.

Взрослые звери чаще всего спят поодиночке; только медведица иной раз залегает вместе с медвежатами-прошлогодками. Там, где пригодных для зимовки мест мало, одни и те же берлоги используются по многу лет; в некоторых местах они бывают расположены так близко одна от другой, что образуют настоящие «медвежьи городки». А если и вовсе туго с выбором зимних квартир и все берлоги уже заняты, более сильный медведь может без жалости изгнать из приглянувшегося ему убежища слабейшего и занять его место. Вот уж воистину: «два медведя в одной берлоге не уживутся».

Сон зверя, впрочем, не крепок: при оттепели он может пробудиться и даже на время покинуть берлогу, чтобы поразмять косточки. Но как только чуть похолодает опять, медведь возвращается в убежище, повторив весь ритуал «заметания следов». Но бывают медведи, которые из-за недоедания с самой осени так и не смогли залечь в берлогу. Не накопив жиру, зверь шатается, как неприкаянный, по заснеженному лесу, его в народе так и называют — «шатун». В это время с ним лучше не встречаться: в животе у зверя пусто, он невероятно зол, так что вполне может напасть и на человека.

Маршруты, прокладываемые столетиями

Дважды в год почти все копытное население африканских саванн приходит в движение. Тысячные стада животных, повинуясь вековым инстинктам и движению солнца, бредут одними и теми же путями за горизонт, вздымая тучи пыли.

В начале летней засухи их гонит иссушающая жара, которая, капля за каплей, «выпивает» всю воду из источников, превращая их сначала в мелкие лужицы, затем во влажную грязь, а в конце концов — в растрескавшиеся от суши глиняные «блюдца». А в начале сезона дождей — тамошней «осени», когда с первыми каплями упавшей на землю влаги саванны начинают покрываться изумрудной зеленью свежей травы, копытные тем же порядком, в сопровождении странствующих за ними хищников, возвращаются обратно. Их стада заметно поредели, но новая трава означает новую жизнь: самки готовятся принести малышей.

В холодных краях копытных сгоняют с обжитых мест суровые снежные зимы. Даже северные олени, казалось бы, в совершенстве приспособленные к жизни в тундре, вынуждены подчиняться диктату климата. В неглубоком рыхлом снегу эти копытные с легкостью прокапывают своими широкими копытами своеобразные лунки, из которых и кормятся. Усилиями многих животных верхняя корка наста разбивается, так что ослабевшие члены стада часто вообще не роются в снегу, а пользуются покопками более сильных оленей. Однако против особо глубокого снега даже стадо бывает бессильно: копытные уходят южнее, в тайгу, прочь от зимних ветров и плотного снега.

В поисках подходящих мест эти чрезвычайно выносливые звери могут удаляться от летних пастбищ на многие сотни километров. В небольших группах животные передвигаются гуськом, натаптывая тропы в снегу. Большие же стада на переходах движутся широким фронтом. Их миграции пролегают по определенным маршрутам, которые достаточно хорошо известны оленям: животные, отставшие от своего стада, если им повезет избежать клыков хищника, могут догнать его и через 3–4 месяца. Назад оленьи стада возвращаются по тем же маршрутам ближе к весне, когда начинает проглядывать солнце и подтаивать снег.

Северный олень

Странствуя по тундровым и таежным просторам в поисках удобных пастбищ, северные олени совершенно не боятся открытой воды и, если нужно, переплывают реки или проливы шириной 2–3 километра. Гораздо страшнее для них «рукотворные» препятствия, создаваемые человеком. Осваивая Север в поисках нефти и газа, люди прямо по земле прокладывают трубопроводы длиной во многие сотни километров. Диаметром более полутора метров, да