– Все эти вопросы решает Андрей Александрович, – Маргарита подёрнула открытыми плечами, на одном из которых, со стороны спины, Егор впервые заметил аккуратное чёрное тату. – Поэтому нет причин для дальнейших встреч, Пьер.

– Ты ведь прекрасно понимаешь, что это лишь предлог, Марго? – считая, что был обольстительным, улыбнулся мужчина.

– Ты ведь так же прекрасно понимаешь, что я пытаюсь деликатно тебя…

– Послать? – он снова усмехнулся, затем подступая ближе, чтобы коснуться её плеча.

В этот момент терпение Егора исчерпалось, и он в несколько шагов оказался на ступеньках. Рука Пьера повисла в воздухе, когда путь ей преградила фигура в чёрной косухе, а следом в адрес Егора прозвучало нечто явно оскорбительное на всё том же французском.

– Обращаясь ко мне, извольте говорить по-русски, господин Безухов*, – оставляя Маргариту за спиной, он в ответ холодно улыбнулся. – Ваш акцент даже мой превосходит в неблагозвучности. Так не будем оскорблять слух девушки.

– И кто же этот мальчик? – губы мужчины изогнулись в усмешке, но всё же перестал издеваться над языком великих мушкетёров.

– Тот, кому не нужно тайно подкрашивать виски в ванной и втягивать живот под пиджаком, чтоб произвести впечатление на чужую девушку.

Маргарита видела, как напряглись плечи Егора. Сегодня он был непривычно мрачен, что вызывало всё большее беспокойство. Пьер – любитель провоцировать, особенно когда его гордость задета, да ещё и каким-то парнем, на десяток лет младше. Он не тот, с кем стоило бы связываться. Но Егор приехал, уже явно находясь на взводе по непонятной причине. Нужно растаскивать этих двоих, пока была возможность…

– Я замёрзла. Поделись курткой, – попросила Маргарита, становясь рядом с Егором. – Мой парень пришёл забрать меня домой. Так что доброй ночи, Пьер.

– Не ожидал, что твои вкусы так незатейливы, Марго. Надеюсь, этот ребёнок способен хотя бы вести машину.

Будто опасаясь, что последнее слово не останется за ним, Пьер развернулся на месте, и шагнул к раскрывшимся створкам дверей. Те бесшумно скрыли отверженного «француза», оставляя двоих в тишине на крыльце.

Чувствуя некоторое облегчение. Маргарита обошла Егора кругом, и остановилась перед ним так близко, что теперь ощущал тёплое дыхание на своём лице. Он всё ещё хмурился, поджимая губы и вызывая желание поцеловать, чтоб стереть эту мрачную маску. Но она сдержалась и, не отводя взгляда, принялась искать что-то в сумочке. Затем протянула руку и вложила в ладонь Егора холодную связку ключей. Он принял их, затем молча снял косуху и накинул на плечи Маргариты, окутывая долгожданным теплом.

– Забери меня отсюда… – она пошатнулась на каблуках, будто только рядом с ним смогла расслабиться и показать, насколько устала.

Егор придержал её за талию, увлекая к парковке, где была оставлена машина.

– И кто этот француз?

– Он один из основных акционеров компании, с которой сотрудничает наша фирма.

– Вот как, – Егор открыл дверцу машины для Маргариты, помогая устроиться на сиденье. – И о чём вы говорили с этим основным акционером?

– О том, что я не веду дела «NewEra», хоть она и принадлежит мне. Если он желает заключения дополнительного контракта, то пусть убеждает в этом Фёдорова. Сегодня Пьер просто просчитался, решив начать с меня, поскольку директор отсутствовал.

– Не похоже, что его интересует контракт, – Егор сел за руль, сильнее, чем требовалось, хлопнув дверцей.

– Мне плевать на его интересы. Лучше расскажи, чем был занят сегодня.

Маргарита откинулась на спинку сиденья. Щёки её немного порозовели, а одна прядь не удержалась в причёске, мягко скользнув на лоб.

– Ты выглядишь уставшим.

– Я не устал.

– И сердишься. Сегодня ты сердишься по-настоящему. Почему?

– Ты обещала не пить лишнего, – сдержанно проговорил он, выводя машину с парковки.

– Я выпила всего два бокала. Просто еда там была отвратительной. Поэтому пришлось только пить. В следующий раз пойдёшь со мной. И будешь всё контролировать.

– Не лучшая твоя идея.

Она усмехнулась, поворачивая к Егору голову и разглядывая его профиль. Ночные огни делали лицо бледным, а за показной холодностью плохо скрывалось беспокойство, злость, к ней гремучим коктейлем мешалась некая обида. Всё это учащало дыхание сидящего за рулём человека. Он то успокаивался, то снова терял контроль и видимо злился на самого себя за эту слабость. На искусанной губе засохла кровь, и Маргарита сдержалась от желания протянуть руку и вытереть её. Если сделает это, Егор упустит руль, который сейчас так сжимал. Что с ним происходило? Что-то случилось дома? Рассказывать не собирался. Пытать и беспокоить ещё больше не хотелось. Но как помочь?..

Маргарита бессильно вздохнула, сильнее кутаясь в тяжёлую куртку. Машина остановилась на перекрёстке и внезапно рука Егора потянулась к ней, касаясь лба и проверяя температуру. Лёгкое движение, и сразу убрал, возвращая к рулю.

Они снова тронулись с места по ночной дороге, не проронив ни слова. Маргарита отрешённо смотрела вперёд, на сверкавший огнями город. Даже если они не говорят, даже если он сердится… Она могла бы ехать так бесконечно, надеясь, что дорога никогда не кончится. Чтобы просто сидеть рядом…

– Скажи, – всё же не выдержал Егор.

– Спрашивай.

– Просто к примеру. По какой причине ты бы солгала… близкому человеку? – он говорил тихо и неуверенно, будто сомневался, что вообще стоило начинать.

– Близкому? – спустя, казалось, вечность, Маргарита произнесла, – кто-то вроде меня мог сделать это из трусости.

– И чего же кто-то вроде тебя испугался бы?

– Увидеть разочарование в чьих-то глазах, – в груди сделалось тесно, во рту – горько от собственных слов.

– Вот как… Но разве тот человек не разочаруется в любом случае, если узнает о лжи?

– С большой вероятностью так и случится. От того страх только увеличивается. Но до тех пор, пока не узнает, остаётся хоть какая-то возможность находиться рядом с этим человеком. А потом… Потом она в любом случае может быть утрачена.

Он хотел спросить, отчего же не рискнула, но смолчал. Как бы он поступил на месте Марго? Явился бы тогда и сказал всё в лицо? И что дальше? Что? Даже находясь в такой близости целый год, он не вспомнил ничего. Ни единого момента. Чувства мешались, сбивая с толку. Но разве принял бы их за забытую любовь, пытавшуюся пробиться сквозь непонятный щит, блокирующий память? Даже скажи она тогда, что встречались, ощутил бы в тот момент лишь неловкость. Наверняка… Чувствовал бы себя виноватым, обязанным. Но это была бы не любовь. Даже не влюблённость…

Маргарита предпочла молча находиться рядом. Бросила свою школу в выпускном классе. Ради него. Ради того, кто раздражался каждый раз, когда приближалась. А теперь сменила университет, чтобы дальше быть тенью за его спиной. Так рискнул бы он поступить иначе, признаться, а в ответ услышать что-то вроде холодного «прости» или «я тебя не знаю»?