— Я ее сын. — Даже не взглянув на подчиненную, выдохнул Веспер.

Дальше Маруся уже ничего не слышала. Опустила взгляд в пол: ее же это не касается, правда?

Но отчего-то сердце сделало в груди опасный кульбит и билось теперь еще быстрее. «Пожалуйста, не стучи так громко, он же услышит!» — просила она, пытаясь унять дрожь во всем теле, и не заметила, что они снова оказались одни на узкой твердой скамье в суматохе больничного коридора.

— П-простите. — Александр сидел рядом с ней, нервно растирая пальцами лоб. — Н-начинаю н-н-нерв-ничать, и з-заика-ание возвращается.

Маруся снова отважилась взглянуть на него. Как у такого человека, у признанного гения свадебной моды, у холодного айсберга фэшн-индустрии, не подозревающего, что остальные люди на планете обычно пользуются мимикой для выражения своих эмоций — как у него могли быть хоть какие-то дефекты? Тем более, речевые. Да ведь это делало его почти земным мужчиной! А еще, возможно, объясняло немногословность и выверенную неторопливость речи.

Наверное, это было невежливо — вот так пялиться на своего начальника, не проронив ни звука. Но девушка ничего не могла с собой поделать. Сам факт того, что они с Веспером могут сидеть так близко друг к другу, да еще и глядя в глаза, был крайне обескураживающим.

— Не волнуйтесь, — зачем-то вырвалось у нее, — я никому не скажу.

— О чем? — Его брови взметнулись вверх.

— О том, что мадам ваша мать. — Заметив, как от этих слов мужчина бледнеет, Маруся прикусила язык.

— А… об этом. — Его кадык дернулся, а пальцы нервно заплясали, отбивая чечетку на коленях. К слову сказать, у Веспера были красивые пальцы, длинные, ровные, но не женственные. И их Маруся тоже впервые видела настолько близко. — Да, с-спасибо. — Александр безотрывно продолжал смотреть ей в лицо. — Д-думаю, не нужно об этом никому знать.

И он лихорадочно облизнул губы.

— Я не хотела вас обидеть. — Поспешила добавить Еникеева. — Простите.

— Нет, что вы. — Веспер тряхнул головой. — Если бы не вы… — Наконец-то, он печально опустил взгляд на свои ботинки. — Она никогда не любила врачей. С ней вообще всегда было тяжело.

— А вы…

— Может, перейдем на ты? — Не дал договорить ей мэтр. Он тяжело вздохнул и наклонился спиной на стену, не боясь запачкать свое пальто. — Не против?

— Нет, что вы… То есть… ты. Я за. — Улыбнулась Маруся.

Она уже, кажется, привыкала в его присутствии краснеть, терять дар речи или наоборот — пороть всякую чушь.

— Я видела ваши фотографии в ее спальне. В смысле, твои. — Она прочистила горло. — Простите. Хм. Прости.

— Ничего. — Александр почти улыбнулся: уголки его губ немного приподнялись вверх и тут же опали. — Хорошее фото. Я его помню. Снято в тот день, когда я получил степень магистра в Центральном Колледже Святого Мартина в Лондоне.

— Ты учился в Лондоне?

Веспер как-то странно глянул на нее, затем коротко кивнул. Вот уж точно — встретились люди с разных планет. Будто то, что он учился в Европе, не было для всех само собой разумеющимся.

— Да. По с-спец-циальности «Женский стиль». Н-не знаю. — Он на секунду зажмурился: вероятно, чтобы немного успокоиться и перестать заикаться. — Наверное, надо было идти на «Дизайн и маркетинг» или «Ком-м-муникации в моде», но я не пожалел. Мне нравится то, чем я сейчас занимаюсь.

— Ты занимаешься тем, что делает этот мир лучше. — Маруся улыбнулась. Не привычно было говорить с ним на «ты». — И это определенно твое призвание.

Веспер поджал губы и опустил голову. «Ему не понравилось то, что я сказала? Может, я его чем-то обидела?» — засомневалась девушка.

— Возможно. — Тихо ответил начальник, переводя взгляд на дорогие наручные часы.

— Ты только не переживай, с твоей мамой все будет хорошо. — Она хотела коснуться его руки, но, так и не решившись, опустила ладонь. — Врач скорой помощи сказал, что мы успели вовремя. В случае с инсультом счет идет на минуты, поэтому… — Маруся запнулась, стоило ему только посмотреть ей в глаза. — Будем надеяться, что все будет хорошо, и что она полностью восстановится.

— Все равно я виноват. — Надломленным голосом произнес он. — Она жутко упрямая. Никого к себе не подпускает. Уверен, что, если бы ей было чуть лучше, то она бы выставила тебя вон и не позволила бы никуда звонить.

— Скорее всего. — Еникеева прикусила губу, чтобы не улыбнуться. — Она такая. — Пожала плечами. — Боевая. — Смущенно кашлянула. — В смысле, строгая. Теперь я понимаю, что вы с ней чем-то похожи. А так, никогда бы не подумала, что вы…

Он выпрямил спину.

— Давай в другой раз об этом. На сегодня хватит откровений. — Веспер вновь надел маску холодности и безразличия.

Очевидно, что личные вопросы заставляли его нервничать.

— Да, конечно. — Потупила взор Маруся.

— Мария, а хотите кофе? — Словно извиняясь, спросил он.

— Что? — Почти шепотом.

— Кофе любите? — И снова на его лице ни единой эмоции.

Ни призраки прошлого, ни старые раны больше не просвечивали сквозь маску отстраненности и сдержанности.

— Очень. — Призналась девушка.

И она могла поклясться, что его взгляд тут же немного потеплел.

* * *

А потом были долгие минуты ожидания, тягостных дум и такой нужной, почти дружеской поддержки, когда они долго молчали, сидя плечом к плечу на холодной скамье. И было между ними что-то непроизнесенное, погашенное бесконечным количеством не высказанных эмоций. Оно висело над ними в воздухе, образовывая уютный, теплый кокон, из которого очень не хотелось вылезать.

Такие разные, такие далекие — в этом молчании посреди гулкого больничного шума они грели друг друга взглядами и редкими неловкими прикосновениями. И весь остальной мир казался им просто размытым черно-белым кино с почти нулевой четкостью, ведь внутри них что-то доселе неведомое и вряд ли объяснимое пылало теперь так ярко и так горячо, что слепило обоим глаза.

— Вы родственники Коровиной? — Голос доктора вернул их к реальности.

— Да. — Ответил мэтр, вставая.

— У меня для вас хорошие новости.

Врач говорил о предстоящем восстановлении, которое может оказаться не совсем простым, подробно объяснял детали произошедшего с пациенткой, обговаривал детали, и на душе у Маруси становилось легче. Все-таки, она успела вовремя, и Ирина Павловна будет жить. Затем медик сообщил, что женщина пока находится в реанимации, и прийти к ней можно будет только завтра.

— Отвезти тебя домой? — Спросил Александр.

Он хмурился и злился, с досады кусая губы, ведь его не пустили к матери.

— Нет, я пешком. Мне здесь недалеко. — Зачем-то соврала Еникеева.