– Итак, Светлана Евгеньевна, продолжим. Вам не спалось. Вы думали о своем будущем. Что вы делали?

– Сначала вымыла пол на кухне, потом поднялась к себе, немного повышивала. Хотела лечь в постель, но поняла, что не усну, поэтому спустилась вниз и вышла на улицу. Мне захотелось подышать. Затем я снова начала подниматься в свою комнату и по дороге прислушалась, все ли в порядке у Ольги Аполлинарьевны.

– Зачем?

– Не знаю. Машинально. У нее свет не горел, было тихо. Я решила, она действительно спит. Потом захотелось выпить на ночь молока с медом. Я спустилась на кухню, приготовила свое «снотворное» – молоко с нашим местным медом и поднялась к себе. На этот раз до утра.

– Вы что-нибудь слышали?

– Когда была на улице, нет. Когда зашла в дом, почудился какой-то шум во дворе. Я посмотрела в окно, ничего не увидела и решила – белки. У нас тут много белок, и они совсем ручные, – пояснила она. – Потом, когда я уже ложилась в постель, мне показалось, будто кто-то ходит по лестнице. У нас есть одна скрипучая ступенька, так вот мне послышалось, что она скрипнула.

– И что вы сделали?

– Ничего. В доме кроме нас двоих никого не было. Поэтому даже если Ольга Аполлинарьевна проснулась и спустилась вниз, к примеру, за водой, в этом не было ничего особенного.

– И больше вы ничего не слышали? За всю ночь?

– Вы знаете, я очень крепко спала. Вот сначала сна не было ни в одном глазу, но когда я все-таки легла, то уснула моментально. И проснулась только в полдевятого утра, хотя обычно встаю в шесть. Я вскочила с кровати, испугавшись, что Ольга Аполлинарьевна уже встала, а завтрак не готов. Быстро оделась, спустилась вниз, но оказалось, она еще не вставала. Я успела приготовить завтрак, выложила размораживаться курицу к обеду, а она все не спускалась. Около десяти утра я заволновалась, пошла в ее спальню и обнаружила… обнаружила… – Светлана шумно задышала носом и, не выдержав, снова расплакалась.

– Так, говорите, у вас мед вкусный? Пожалуй, я попробую, – бодро сказал Лавров, чтобы ее отвлечь.

Он протянул руку и взял симпатичный керамический бочонок с деревянной мутовкой, выглядывающей из дырочки в крышке. Открыл, заглянул внутрь: бочонок был пуст и чисто вымыт.

– А меда-то и нет, – сказал он. – Съел весь ваш мед какой-то Винни-Пух.

Светлана отняла ладони от лица, посмотрела на Лаврова, а потом на бочонок недоверчиво.

– Этого не может быть, – сказала она. – Я только вчера утром наливала сюда мед. И вечером, когда я грела молоко, я положила всего две ложки. Банка оставалась почти полная.

– Так, может, Ольга Аполлинарьевна действительно спускалась вниз? Проснулась и доела мед.

– Вы не понимаете. – Глаза Светланы были распахнуты широко-широко, и в них плескался ужас. – Вы не понимаете, – повторила она, – Ольга Аполлинарьевна никогда не ела мед. Терпеть его не могла. Это так же точно, как и то, что вчера в полночь, когда я уходила к себе, банка была почти полная.

– Ну не преступник же сначала совершил убийство, а потом спустился на кухню и вашим медком полакомился? Как-то это совсем уж глупо, – удивился Лавров.

– Я очень крепко спала, – медленно сказала Светлана. – Очень крепко. Вообще ничего не слышала и проснулась почти на три часа позже, чем обычно. При этом с вечера у меня не было сна ни в одном глазу. Я помню, как стояла на крыльце и думала про свое «снотворное», а потом выпила молока с медом и словно отключилась. Может быть, в банку с медом было что-то подмешано? Снотворное, например. И именно поэтому ее потом вымыли, чтобы замести следы?

– Очень может быть. Очень даже может быть. – Лавров задумчиво потер затылок. – Но если это так, то наш убийца очень предусмотрителен. И хладнокровен. И прекрасно осведомлен о традициях в этом доме. Он пробирается в дом, подсыпает что-то в мед, который едите только вы. Потом он ждет, пока вы уснете. Убивает Ольгу Аполлинарьевну, хотя я и не понимаю, как именно. Почему она позволила ему приблизиться к себе и сделать смертельный укол?

– Укол? – Светлана смотрела непонимающе. Краски стремительно покидали ее лицо, которое становилось бледным, очень бледным, белее лежащей на столе салфетки.

– Да, Светлана Евгеньевна. Вашу хозяйку убили. Отравили. Похоже, тем же самым веществом, что и ее мужа, а также еще одного человека. И преступник совершил убийство, продумав все до мельчайших деталей. Даже про ваш мед не забыл, а еще и вымыл банку. Для такого надо обладать очень крепкими нервами, практически стальными канатами.

– Ольга Аполлинарьевна, упокой господи ее душу, рассказывала мне, как умер Михаил Валентинович, – тихо сказала Калинина. – Чтобы совершить такое… сначала лишить человека жизни, а потом подвесить под потолком в виде Икара, нервы тоже должны быть железными. Но тем не менее этот человек предусмотрел не все.

Лавров посмотрел на нее с интересом.

– Видите ли, я очень люблю порядок. Для меня не поставленная на место чашка, невымытая тарелка в раковине – это ЧП, событие вселенского масштаба. Я терпеть не могу неаккуратность, поэтому стараюсь есть только на кухне, чтобы не оставлять крошек и не собирать потом по дому посуду.

Светлана на минуту замолчала и, увидев томительное недоумение в глазах сыщика, нетерпеливо качнула головой.

– Я всегда перед сном пью чай с медом, и всегда, – она с нажимом произнесла это слово, выделяя его, – делаю это на кухне. Но вчера я унесла чашку с молоком в свою спальню и выпила его уже в постели. Понимаете?

– Вы хотите сказать, чашка до сих пор стоит на вашей прикроватной тумбочке? И в ней сохранились остатки вчерашнего молока, которое вы пили на ночь?

– Если бы я не проспала, я бы обязательно с утра забрала чашку и вымыла ее. Но, посмотрев на часы, я соскочила с кровати, быстро оделась и побежала вниз, готовить завтрак. Да, чашка так и стоит у меня в спальне.

Наверх, в спальню Светланы Калининой, неожиданно ставшую местом обнаружения важной улики, призвали понятых. В качестве таковых к осмотру места происшествия были привлечены дворник и домработница из соседнего дома. Несчастные граждане с испугом смотрели на представителей полиции, жались к стенам, стараясь не ступать на ковры. Женщина поминутно сморкалась в бумажный платочек, который комкала в руке, мужчина то и дело вытирал пот со лба, хотя в доме из-за открытых форточек было довольно прохладно.

Чашка из-под молока – большая, белая, из тонкого фарфора с золотым ободком и витой ручкой, просто чудо, а не чашка, действительно стояла на тумбочке, рядом с не застеленной кроватью. При виде неубранной постели Светлана чуть заметно поморщилась, переживая из-за того, что с утра не привела комнату в надлежащий вид. Подозвав понятых поближе, Лавров подошел и взял чашку в руки. Она была абсолютно пуста и… тщательно вымыта.

Он протянул чашку Светлане, то ли показывая сияющие фарфоровым глянцем внутренности, то ли задавая безмолвный вопрос. Женщина непонимающе уставилась на чашку и вдруг вскрикнула и начала медленно оседать на пол. До нее, наконец, дошло то, что мгновением раньше понял Лавров. Убийца утром был здесь, в этой комнате. Совершив ночью убийство, преступник преспокойно дождался утра, чтобы уничтожить все улики. Светлана невольно нарушила его планы, забрав чашку с собой в спальню, а убийца с его поистине безумным, параноидальным вниманием к мелочам не мог оставить все как есть. Ему нужно было полностью завершить мизансцену и замести следы. При этом он легко мог убить и Светлану, коль уж она крепко спала под воздействием лекарства, но не стал этого делать. А значит, выбор жертв подчинялся жестокой, но неумолимой логике, и случайные жертвы ему были не нужны.