Кармина потупилась.

— Да, господин.

— Кто знает, возможно, придя в мой дом, ты уже была брюхата! Как бы то ни было, я на тебе не женюсь. В тебе есть что-то от шлюхи, а моя жена не должна быть шлюхой, так же как шлюха не может стать моей женой.

И все же он не выгнал ее и продолжал с ней спать. Кармина надеялась, что хозяин позаботится о ребенке, ведь за десять лет брака покойная супруга так и не родила ему детей. Теперь ее судьба вновь находилась под угрозой.

Винсенте не чаял остаться наедине с Бьянкой. Он попросил у Леона разрешения показать его дочери то, что «может быть интересно только молодой девушке». Хотя это было явное нарушение приличий, Леон не стал возражать. Он уже понял, что у синьора Маркато полным-полно денег, а спорить с такими людьми — себе дороже.

И вот Бьянка стояла в маленькой комнате, стены которой были обиты красивой материей, и держала в руках нечто такое, чего она никогда не видела. Это был журнал, напечатанный на нежной и мягкой, как кожа младенца, бумаге, со множеством украшенных изящными завитушками надписей и гравюр, многие из которых были раскрашены. С этих картинок на Бьянку смотрели ослепительные, воздушные, грациозные, кокетливые женщины в изумительных головных уборах и платьях. Они сидели на скамьях под деревьями или качались на качелях, их окружали цветочные гирлянды и розовая дымка. Бьянке чудилось, что она видит перед собой изображение рая.

— Это «Дамский вестник», журнал, который читают в столице, — пояснил Винсенте. — Скажу вам по секрету, мадемуазель: я надумал жениться, и мне бы хотелось, чтобы моя будущая супруга была похожа на одну из этих красавиц. Поверьте, мне не составит труда выписать наряды из самого Парижа!

Короткое «ах» сказало ему о том, что добыча попалась на крючок.

В следующий миг Бьянка закрыла журнал, положила его на место и с достоинством произнесла:

— Ваша супруга будет очень счастлива.

Темные глаза Винсенте заблестели.

— Я тоже. В том случае, если моей женой станете вы.

— Нет и нет! — повторял Леон, который мог быть очень упрямым. — Моя дочь будет венчаться только в Лонтано! Я не желаю, чтобы люди думали, будто она сбежала из дому или что ее избранник стыдится будущей родни. И между обручением и свадьбой должно пройти не менее года.

— Это слишком долго.

— Если не хотите ждать, то не надо. Бьянка не засидится в девках, — с достоинством произнес Леон. — Я знаю, что вы богаты, но для нас это не главное. Положите нам на глаза хоть по пять золотых монет, это не помешает нам видеть солнце. К тому же мне не совсем понятно, почему вы остановили выбор на моей дочери? Я уже говорил вам, что мы простые крестьяне.

— Видите ли, — терпеливо произнес Винсенте, — я корсиканец и желаю жениться на корсиканке: преданной, великодушной, смелой. При этом мне хочется, чтобы моя будущая супруга имела задатки утонченности, живой нрав, способность схватывать новое.

— Вы уверены, что Бьянка такая? Вы ее совсем не знаете.

— Поверьте моему опыту. Мне приходится общаться с самыми разными людьми, и не только на Корсике. Я хочу обучить свою жену хорошим манерам, грамоте, французскому языку, игре на каком-нибудь музыкальном инструменте.

Леон вытаращил глаза и грубовато произнес:

— Это еще зачем?

Тонко улыбнувшись, Винсенте ответил:

— Чтобы она стала достойным украшением моего дома и моей жизни.

В конце концов они договорились, что о помолвке будет объявлено прямо сейчас, а свадьба состоится через семь месяцев. Винсенте приедет в Лонтано, где обвенчается с Бьянкой, и сразу увезет ее в Аяччо.

— Поверьте, я не могу надолго оставлять дела, — сказал он Леону, и тот был вынужден согласиться.

Таким образом, Бьянка вернулась в Аяччо уже помолвленной, причем с солидным, богатым человеком вдвое старше ее: все это, безусловно, производило ошеломляющее впечатление. Однако через несколько дней у девушки состоялся не слишком неприятный разговор с матерью.

Они были одни в комнате и готовились ко сну. Бьянка расчесывала волосы, мягкие, будто облако, и такие длинные, что она могла без труда завернуться в них, как в покрывало. Сандра сидела на кровати в рубахе до щиколоток с широкими рукавами и густыми сборками вокруг шеи и запястий.

— К сожалению, я увижу твоего жениха только в день венчания, и потому хочу спросить: ты сделала этот выбор сердцем?

Бьянка вздрогнула.

— Почему ты спрашиваешь?

— Потому что это очень важно.

— А ты любила отца?

— Чтобы уйти от ответа, я могу сказать, что уважала его и прочее, но я не стану этого делать и скажу правду: нет, не любила. Мой брак с Леоном Гальяни был сделкой. Потому я и задаю тебе этот вопрос. Потому я и отпустила Дино, благословила его брак с Орнеллой Санто.

Бьянка замерла. Она могла ожидать чего угодно, но только не того, что в бегстве Дино замешана мать!

— В самом деле?!

— Да. И теперь я жду правды от тебя.

— Я… я не знаю, — пробормотала Бьянка.

Сандра тяжело вздохнула.

— Значит, нет. Повторяю, у меня не будет возможности узнать этого мужчину, и мое сердце щемит от того, что я вынуждена отпускать тебя в неизвестность. Леон говорит, что он богат и умен, но за этими словами я не вижу человека с его достоинствами, недостатками, а главное… чувствами.

— А если бы я сказала, что люблю его? — помолчав, спросила Бьянка.

— Это оправдало бы возможную ошибку.

— Что если я просто не успела полюбить? У меня будет много времени.

— Главное, чтобы его не стало слишком много. Как в аду, где каждый день тянется миллион лет. Сейчас тебе трудно представить, каково жить с завистью к чужой любви, за которой словно подглядываешь через щель между досками. Будет еще хуже, если твоя собственная, истинная любовь ворвется в твою жизнь тогда, когда у тебя не будет возможности вырваться из этого плена.

— Отец одобрил мой брак с синьором Маркато. Не думаю, что он желал мне плохого.

— Леон относится к этому браку, как к хорошей сделке, и едва ли задумывается о твоих чувствах.

Они легли и больше не разговаривали. Через некоторое время женщина поняла, что дочь заснула. Сандра же приготовилась к долгим и мучительным размышлениям. Она и впрямь нередко думала о судьбе своих детей до той поры, пока утро не прогоняло ночь, и иногда ей чудилось, будто вместо крови по жилам течет боль. Однако сегодня она на удивление быстро забылась сном, ибо чувствовала сердцем: даже если Бьянка совершает ошибку, ничто не способно заставить ее свернуть с этого пути.

Утром, во время завтрака, Сандра неожиданно сказала: