– Ты первый человек из вашего народа, посетивший Тетсприах. – Монах, сидевший на другом конце стола, говорил очень убедительно. – Поэтому ты должен стать тем, кто понесет наше учение в свою землю. Это великая честь.

– Да, – подтвердил книжник в середине. – К тому же у тебя нет выбора. Не трать время и силы на препирательства, поскольку решение уже принято за тебя. – Он ободряюще улыбнулся. – Такова работа книжников – делать за других правильный выбор. Мы предотвращаем множество неприятностей.

– Зачем же вы причиняете их мне? – Симна ибн Синд уже достаточно всего наслушался. Чтобы Эхомба не попытался остановить его, северянин дерзко шагнул вперед и обнажил клинок. Уловив его мысли, попугайчики перестали есть и забились в дальний угол клетки. Они сидели, прижавшись друг к другу, и их блестящие перышки слегка вздрагивали от того, что птички были вынуждены слушать и впитывать весь поток несдерживаемой агрессии из ума северянина.

От выходки Симны у книжников с лиц все-таки сошли их, казалось, неувядающие улыбки. Однако никто не вскочил со стула и не попробовал убежать. Никто даже не издал предупреждающего крика, вызывая служителей, стоявших за дверью.

Вместо этого монах, располагавшийся в центре, проворно нагнулся под стол и извлек оттуда престранного вида приспособление. Оно было размером с человеческую руку, имело рукоять и длинный трубчатый корпус, рифленый на конце и расширявшийся, как цветок. Один палец монах держал на маленьком металлическом крючке, укрепленном на нижней части аппарата. К верхней же его части была приделана маленькая бутылочка или флакон. Она была изготовлена из матового материала, и Эхомба не смог рассмотреть, что содержится внутри.

Прижав деревянную рукоять к плечу, книжник направил похожий на цветок конец устройства прямо на Симну. Держа обнаженный клинок острием вниз, северянин прищурился, заглядывая прямо в ствол хитроумной штуковины. Не представляя себе механизма ее действия, он не знал, как избежать опасности, о которой, похоже, предупреждала поза противника.

– Симна, – предостерегающе сказал пастух своему товарищу, – довольно! Стой где стоишь!

Монах на другом конце стола угрюмо проговорил:

– Не имеет значения. Нападай или отступай, конец будет один. – Улыбка вернулась на его лицо, правда, уже не столь лучезарная. – И ты подходишь для этого лучше всего.

– Лучше для чего? – Симна с яростью взглянул на монаха, явно сбитый с толку непоколебимым хладнокровием троицы, сидящей за столом. – Лучше всего я подхожу для этого!

Подняв сверкающий клинок над головой, он сделал еще один шаг вперед. Эхомба выкрикнул предупреждение, а Алита припал к полу, мгновенно подобравшись.

Монах, нацеливший устройство, без колебаний нажал на крючок и выстрелил.

Кот угрожающе зарычал, Эхомба инстинктивно отпрянул назад. Что же касается Симны, то он быстро наклонился, однако затем снова выпрямился. С виду он остался совершенно невредим.

Облако порошка, вырвавшееся из ствола замысловатого устройства, поначалу было розовым с малиновым оттенком. Оно на кратчайший миг окутало северянина и потом растворилось в воздухе комнаты. Симна чихнул раз, другой… и громко рассмеялся.

– Неплохой запах. Тонкий, не слишком сильный. Напомнил мне о некоей девушке, с которой я прекрасно провел время в одном городке на западной оконечности Абрангианских степей.

– Прекрасно. – Монах опустил аппарат, но не отложил его в сторону. – Рад, что это навеяло на тебя приятные воспоминания.

– Чрезвычайно приятные. – Симна по-волчьи ухмыльнулся книжнику. – Приятнее, чем вы можете себе вообразить.

– Охотно верю. Ты, очевидно, человек бурных страстей. Что до меня – и я не стыжусь в том признаться, – то мои потребности куда скромнее. В этом отношении я тебе завидую, хотя должен сказать, что моя зависть не может трактоваться как восхищение. – Он указал на занесенное оружие северянина. Двое его коллег внимательно за всем наблюдали. – А позволь осведомиться, что ты собирался делать с этим внушительного вида куском стали?

Симна взглянул на меч в своей руке:

– С этим? Ну, я собирался… собирался… – Северянин тупо взирал на оружие, словно когда-то знал его назначение, да вдруг позабыл, подобно человеку, который обнаружил в старом шкафу давно затерявшийся предмет одежды и не в состоянии вспомнить, как его носят. Он медленно опустил клинок. Убирая меч в ножны, Симна снова взглянул на троицу инквизиторов и проговорил: – Вот! По-моему, вот что я собирался с ним сделать. – Выражение его лица было точно таким, как у некоторых скульптур, украшавших фасад здания – мечтательное, но не бессмысленное. – Надеюсь, мы не причиняем таким добрым людям, как вы, никаких хлопот?

– Отнюдь, – заверила женщина, – ровным счетом никаких хлопот. Приятно видеть, как правильно ты мыслишь. Стало лучше, не правда ли?

– Безусловно…

Однако в то время, как Симна говорил, его губы, казалось, боролись с нижней частью лица. Мелкие вены бились на лбу и шее, а на лице выступил пот, хотя в затененном помещении было довольно прохладно. Все в его лице и позе указывало на то, что человек пытается превозмочь себя – и не может. Правая рука сильно затряслась, когда Симна попробовал взяться за рукоять теперь уже убранного в ножны меча. Пальцы судорожно тянулись к оружию и промахивались, тянулись и промахивались, словно их хозяин страдал каким-то недугом.

Удручающе выглядела и попытка Симны приблизиться к столу. Одна его нога работала достаточно хорошо, зато другая двигаться явно не желала, будто прибитая к полу железными гвоздями. Ухмылка, застывшая на лице северянина, указывала на внутренний – как душевный, так и физический – конфликт.

– Лучше, – кратко закончил монах в центре стола, поднимая свое устройство и направляя его в сторону Эхомбы. – Как может подтвердить твой друг, это ничуть не больно. Всего несколько еженедельных процедур, и твое мышление будет в полном порядке.

– Именно, – согласился мужчина слева от него. – И тогда ты сможешь свободно выбирать, возвращаться ли тебе на родину, остаться ли здесь, в прекрасном Тетсприахе, или же продолжить свое путешествие. Что бы ты ни решил, решение примет современный, правильно мыслящий человек, не обремененный раздражающим эмоциональным и интеллектуальным багажом, который так уродует большую часть человечества.

– Мне нравится мой интеллектуальный багаж, – отозвался Эхомба. – Это то, что делает меня индивидом.

– Как, к несчастью, и присущая человеку тяга к убийствам и дракам. – Женщина одарила Эхомбу ангельской улыбкой. – Однако они не способствуют совершенствованию личности.

Эхомба попытался отклониться, но увернуться от облачка было гораздо труднее, чем от брошенного копья. Когда бледная пыль окутала его, он задержал дыхание, однако понял, что порошок не обязательно вдыхать, чтобы подвергнуться его воздействию. Тонкий аромат являлся всего лишь дополнительным свойством вещества, а отнюдь не показателем его эффективности. Порошок проникал через глаза, губы, кожу рук, щиколоток, шеи и добирался до самого мозга костей.