Поднимаю глаза, встречаясь с его взглядом – по-мальчишески искренним, любящим, глубоким, как омут… Раскрываю губы, чтобы ответить, но проглатываю слова, боясь все испортить… Давно я не говорила мужчине таких слов… У меня-то и не было никого.

Понимаю, Вяземскому сложно в это поверить – я красивая, обеспеченная женщина. Интересная, образованная, сексуальная… Все, при мне, кроме некоторых особенностей характера. Мне тяжело подпускать к себе посторонних людей. Особенно мужчин. А уж открываться перед ними душой и телом…

– Пока, любимая, – Глеб вырывает меня из задумчивости. Нехотя снимает с моих плеч ладони и отступает на шаг. – Я приеду завтра, буду сидеть возле операционной. Кара, я… Ладно, неважно.

Важно, черт возьми! Я не могу позволить ему уйти вот так… Глеб разворачивается и ступает к дверям палаты. Какие у него широкие плечи – надежные, сильные, они смогут защитить меня от целого мира… Он для меня этот мир. Единственный, тот, кого я впустила в сердце и так и не смогла забыть. Злилась, ненавидела, боялась, хотела уничтожить его, растоптать, унизить… Расквитаться с его отцом, семьей, сделать всем им больно… Я всего этого хотела и томилась от неостывших чувств… Украдкой искала статьи о нем в интернете, чтобы посмотреть, каким он стал. Смотрела на Глеба, чувствуя, как внутри растет желание увидеть его… Снова увидеть…

– Глеб, постой, – хрипло выдавливаю я, боясь, что он уйдет.

– Каролина, детка, ты что? – резко разворачивается он. Опускает ладони на мои плечи и заглядывает в глаза. – Ты боишься, верно? Хочешь, я попрошу у доктора разрешения остаться? Я…

– Глеб, я люблю тебя, – произношу на выдохе. – Ты мне нужен и… Я хочу, чтобы у нас была счастливая семья, если это тебе, конечно, надо.

Его улыбающийся силуэт размывается от выступивших слез. Сказала, наконец…

– Аминь, – тихонько произносит он.

Накрывает мои губы своими и жарко целует. У меня кружится голова, пульс ревет в висках, в глазах темнеет от нахлынувших эмоций… Запускаю пальцы в волосы мужа и отвечаю на поцелуй.

– Кара, нам нельзя, любимая, – он отрывается от моих губ. – Я очень счастлив и очень ждал этих слов, но… Завтра операция. Когда я заберу тебя домой, обещаю не выпускать из постели неделю, – порывисто произносит Глеб.

– Неделю? Я же не смогу сидеть, – отвечаю, смахивая слезинки.

– Я буду носить тебя на руках.

Отпускаю на волю страхи и сомнения. Когда Глеб уходит, я ложусь на койку и погружаюсь в чтение женского романа. Сюжет отвлекает меня от волнения и дурных мыслей. Врач навещает меня поздним вечером. Назначает капельницу с успокоительным препаратом и рассказывает о ходе операции. А утром все происходит…

Меня укладывают на кушетку и везут в операционную. Порывисто тянусь к золотому крестику на груди и молюсь о своей жизни… Наверное, перед лицом опасности так ведут себя все люди? И у меня срываются с губ лишь просьбы о прощении…

– Кара! – Глеб встречает меня в коридоре.

– Лерочка, детка.

Удивленно поворачиваюсь, заслышав голос Нины Ильиничны.

– Дорогая моя, прости нас с Андреем. Мы очень виноваты перед тобой. Я уверена, что все пройдет хорошо. Мы тебя очень ждем, я присмотрю за Милочкой, не волнуйся, – произносит она со вздохом. – Она сейчас с Юленькой у нас дома. Играет, бегает. Андрюша песок заказал, завтра привезут и песочницу установят.

– Спасибо вам большое. Хорошо, что вы ее не взяли. Миланка бы испугалась и плакала.

Нина Ильинична протягивает ко мне руки и гладит по лицу. Смотрит с нескрываемыми волнением и нежностью. Вскидываю ладонь и слегка пожимаю руку свекрови в ответ. К черту месть и прошлое… Не хочу больше так… Не желаю просить у бога прощение за ужасные мысли, поступки и бояться, что он не простит. Кто я? Просто человек, женщина… Он столько всего мне дал для радости и счастья, а я размениваю его блага на месть и злобу… Не хочу так и не буду…

Присутствие близких притупляет страх. Глеб ободряет меня, как и Нина Ильинична. Они пытаются отвлечь меня разговорами или вопросами о всякой ерунде. Врач тактично прерывает нашу беседу коротким «пора». Вот и все…

Считаю до десяти и отключаюсь, а когда просыпаюсь, вижу яркий свет над головой. Слезы выедают глаза и щиплют кожу.

– Каролина, ты как? Давай-ка, детка, приходи в себя. Ты меня видишь?

– Д-да… Холодно. И ярко…

– Это от наркоза. Спать нельзя, моя хорошая. Давай-ка, открывай глазки. Сейчас в реанимацию поедем. У тебя теперь новый клапан, все прошло хорошо.

– Мне теперь все… можно? – шепчу прерывисто.

– Да. Заниматься спортом, нырять, бегать… Все, что хочешь. На клапан дается пожизненная гарантия. Будь здорова, красавица.

– С-спасибо вам… Спасибо. Я пить хочу.

– Пока нельзя. Потерпи полчасика. Там тебя родные ждут, так что время пролетит незаметно.

Меня везут в палату. Над головой кружится мозаика из потолочных светильников, дверных проемов, коридоров, смазанных лиц медицинского персонала. В палате я вижу счастливые лица близких и понимаю, что несмотря на жгучую боль в груди и саднящую в месте разреза, головокружение, слабость, желание закрыть глаза – мне хорошо!

– Кара! Родная моя, любимая, – бросается ко мне Глеб. – Тебя совсем скоро выпишут. Денька три полежишь, и я тебя заберу.

– Лерочка моя, дочка. Я останусь ухаживать, – оживляется Нина Ильинична.

Они садятся возле меня и не дают уснуть – гладят, задают вопросы или, напротив, что-то рассказывают. А потом в двери врывается маленький вихрь по имени Милана… За ней сдержанно ступает Андрей Максимович. Наверное, это и есть счастье, когда вся семья в сборе?

Глава 43

Каролина.

Я чувствую себя крайне неловко – тело опутывают какие-то провода, из разрезанной грудины виднеется дренаж. Горло саднит от дыхательной трубки, которую медсестра уже успела из меня вытащить. Цепляю край простыни и натягиваю ее почти до шеи – меня знобит, да и не хочется, чтобы близкие заметили мочевой катетер…

– Лерочка или… Каролина, как тебя теперь называть, дочка? – Андрей Максимович неловко выуживает из-под стола табуретку и садится рядом.

– Наверное, Каролина… Я уже привыкла к этому имени. Но с этим тоже… есть проблема.

– Пап, может, не будем ее мучить разговорами? Кара, ты как? Когда можно садиться? – обеспокоенно протягивает Глеб, присаживаясь рядом.

– Через два дня. А через неделю меня выпишут. Я… Месяца два я буду принимать препараты, избегать физических нагрузок, а потом… Врач сказал, что я смогу прожить с новым клапаном триста лет.

Голос звучит хрипло и слабо, но чувствую я себя неплохо. Спокойно и счастливо,