Джесса внимательно смотрит на меня.

– И еще она говорила про тебя. Обещала, что, когда я приеду в школу, у меня будешь ты, а она будет счастливее всех на свете, потому что у нее будем мы обе. Я думала, что она твоя мама.

– У меня есть мать, и это не Ханна.

– Но разве тебе не хочется иногда, чтобы это была она? Мне хочется.

Я не отвечаю. Мне просто хочется, чтобы Ханна вернулась и отчитала меня, как раньше. Или даже держалась со мной немного отстраненно, как всегда. Не то что с Джессой. Я не раз наблюдала за ними: Ханна осыпала ее поцелуями, душила объятиями, они хихикали, как малые дети. Может, я просто сама изначально держалась настороженно, и Ханна вела себя соответственно. Но мне жаль, что она не раскусила мое притворство, что я ни разу не сказала ей правду. Что с ней я чувствую себя в безопасности. Иногда я испытывала ее, отчаянно желая, чтобы она подвела меня, и тогда у меня был бы повод уйти. Но она не подводила. Я хотела бы рассказать ей, как мне тяжело при мысли о том, что я скучаю по ней гораздо больше, чем когда-либо скучала по родной матери. И больше всего меня пугает не то, что в следующем октябре я окончу школу и останусь без дома, а то, что у меня больше не будет Ханны.

– Знаешь что? – добавляет Джесса через несколько секунд, зевая. – Думаю, Бригадиру известно, где она.

Мое сердце начинает гулко колотиться, как всегда, когда я думаю о нем.

– С чего ты взяла? Он к тебе приставал? Говори!

Она хмурится, но я не знаю, виноваты ли какие-то воспоминания или моя агрессия.

– Он все время на меня смотрит.

– Тебя это пугает? – спрашиваю я, не желая нагонять на нее еще больше страха.

– Нет, но Хлоя П. считает, что он, возможно, серийный убийца.

– О, я тебя умоляю, – говорю я, хотя когда-то сама думала так же.

– Она говорит, что убийца должен жить где-то между Сиднеем и Траскоттом.

– А это семьсот километров и около миллиона подозреваемых.

– И похищения всегда происходили с сентября по конец года. Наверное, их совершает кто-то, кто постоянно ездит через эти семьсот километров. Бригадир регулярно проезжает не меньше пятисот из них. Он все время ездит в Сидней и обратно. По крайней мере в этом году. А в прошлом его не было, как и в позапрошлом, и похищений тоже.

– Откуда ты знаешь?

– Что его не было в прошлом году? Потому что Тереза, одна из заложниц, гуляет с кадетом, и тот рассказал ей, а она мне.

– Не могла бы ты передать Терезе, что кадеты – это наши враги и ей нельзя «гулять» с ними?

– Но ты же сосалась с Джоной Григгсом, а он предводитель наших врагов.

Я изумленно смотрю на нее, понятия не имея, что ответить.

– Мы видели тебя на вечеринке в субботу вечером, – ухмыляется она. – Было очень романтично.

– Мы – это кто?

– Мэри, Сара, Элиша и Тилли Сантанджело и их двоюродные сестры и одноклассницы. Как вообще дышать, если его язык…

– Спи давай, – говорю я, снова отворачиваясь.

Я хотела бы сказать, что мне не нужно дышать, когда меня целует Джона Григгс, но, учитывая, что он ни разу не прикоснулся ко мне с того вечера, я не могу найти в себе смелости даже просто подумать о нем. Не то чтобы он меня игнорировал – это был бы хоть какой-то сигнал. Но я для него будто ничем не отличаюсь от остальных. Даже когда мы сидели, втиснувшись на заднее сиденье, так что наши колени едва не склеились, наши плечи соприкасались, а у меня в животе бились бабочки, Григгс всю дорогу болтал поверх моей головы с Сантанджело, обсуждая какую-то ерунду то ли из регби, то ли из футбольной лиги. В какой-то момент Джона Григгс стал приоритетом в моей жизни, и его поведение на этой неделе меня просто убивает.

В последнюю субботу перед началом учебы Сантанджело снова везет меня, Григгса и Раффи к тому месту у реки на другой стороне города. Он уверен, что там спрятана еще какая-то подсказка касательно пропавшего мальчика, и если уж я что и поняла про Сантанджело, так это то, что он в некотором роде зациклен на этой теме и не готов просто выбросить все из головы.

– Отшельник был просто повернут на этой реке. Как думаете, почему? – настаивает он.

Я пожимаю плечами, но вижу, что Раффи и Григгс пытаются придумать какое-нибудь хитроумное объяснение. Все молчат, и Сантанджело протягивает к нам руки, как бы говоря: «Ну же, отвечайте».

– Сантанджело, тебе же так не терпится самому сказать. Вот и говори, – злится Григгс.

– Я думаю, он знал этого парня. Ксавье.

– Вебб, – поправляю я, и все трое поворачиваются ко мне. – Так они его называли.

– Вебб. – Он кивает. – Так вот, представьте эту реку. Очень много изгибов, где застревают всякие вещдоки.

– «Вещдоки»? – спрашиваю я. – Ну ничего себе. Давай полегче, а?

– Давайте нырнем, – предлагает Григгс.

– Там глубоко, пока доберешься до дна, уже пора всплывать. Ничего рассмотреть не успеешь.

– Я нырну, – вызывается Раффи. – Я плавала дистанцию полтора километра и дольше всех могу задерживать дыхание.

Я смотрю на ребят. Кажется, Раффи в один миг отняла у них всю мужественность.

– Да вы не расстраивайтесь. У меня просто легкие лучше, – утешает она, выразительно смотрит на меня и снимает обувь и носки. Ребята все еще не могут справиться с ударом, а я усаживаюсь поудобнее, обхватив колени, и наблюдаю за всем этим представлением.

– А откуда ты знаешь, что Григгс не плавает на длинные дистанции? – спрашивает Сантанджело. – Может, у него тоже отличные легкие.

– Потому что он выглядит как игрок в регби, а не пловец, – объясняет Раффи. – А ты похож на футболиста. Пловцы выглядят как я.

– А я на кого похожа? – интересуюсь я.

Все трое поворачиваются о мне. У меня высокий рост, но спортивной меня не назвать. Я просто тощая и длинная.

– Ты похожа на человека, который может уничтожить противника в шахматах, – решает Раффи.

– Вообще-то я два года подряд была чемпионкой школы по настольному теннису, – напоминаю я.

– Но ты не пловец, – говорит она.

– Ты всего-то раз обогнала меня на полуторакилометровой, – встревает Сантанджело.

Я вижу, что это рискует затянуться, а у меня нет настроения.

– Слушайте, – начинаю я, – он победил тебя в конкурсе по орфографии. Она обогнала тебя на полуторакилометровой. Давайте уже покончим с этим приключением Великолепной четверки и поедем домой.

– Я думаю, нырять лучше вдвоем, – заявляет Раффи, снимая топик.

– Отвернись, – велит Сантанджело Григгсу, когда она начинает расстегивать джинсы.

– Ну уж нет.

Раффи раздевается до трусов и майки и легко ныряет. Ее голова появляется над водой. У нее стучат зубы. Сантанджело тоже начинает раздеваться, и на этот раз уже я не планирую отворачиваться.