– Какое там! После смерти мамы перебрался в Финикс. Теперь здесь остались только я да мой старик.

– Как тут у вас дела?

– Да так, движутся помаленьку.

На самом деле Марк хотел расспросить о Кристине, о похоронах, об обстоятельствах ее смерти, но, судя по всему, нелюдимость родителей перешла и к нему, поскольку он чувствовал себя не слишком уютно, обсуждая личные, семейные дела на людях. Особенно с таким человеком, как Рой.

Справа впереди за грязным лобовым стеклом угрюмый массивный дом становился все ближе, все больше.

Исполин.

Рой сделал еще один глоток из бутылки.

– Знаешь, – сказал он, – мне ваш дом никогда не нравился. Я никак не мог взять в толк, почему Кристина осталась там после смерти родителей. Она могла бы продать его, перебраться куда-нибудь в другое, более приятное место…

Марк тоже этого не понимал, и у него по спине пробежала дрожь. Он облизнул пересохшие губы.

– Мистер Биллингс по-прежнему живет там?

– Биллингс? – нахмурился Рой. – Никогда о таком не слышал.

– Ну как же, наемный работник! Работал у моего отца. У него еще дочка была умственно отсталая… – Марк пытался расшевелить память Роя, но тот только качал головой.

– Что-то ничего не припоминаю.

На самом деле в этом не было ничего странного. Как верно заметил Рой, их родители не очень-то общались с соседями, да и времени с тех пор прошло много. Возможно, отец в конце концов прогнал Биллингса. Или сам Биллингс ушел от него.

Забрав с собой свою умственно отсталую дочь.

«Трахни меня в задницу!»

Марк попытался представить себе маленькую девочку девушкой, взрослой женщиной – но не смог. Сейчас ей, должно быть, лет под тридцать, но он видел ее только той девочкой, которая сохранилась у него в памяти.

«Твой отец так делает!»

– Но Кристина ведь жила не одна? У нее была прислуга…

– Нет, насколько я знаю, она жила одна.

– На похоронах больше никого не было? Я имею в виду, тех, кого ты не знал? Никакой… прислуги?

– Никого, кроме друзей Кристины из Драй-Ривер. – Рой посмотрел на Марка. – Как им удалось с тобой связаться? Я слышал, Фрэнк Нисон искал тебя где только мог, но никто не знал, куда ты подевался. Даже в записной книжке Кристины твоего телефона не было. Но, получается, в конце концов Фрэнк все же тебя выследил, да?

– Да, – сказал Марк, не желая ничего объяснять.

– Но он тебе ничего не сказал, так?

– Нет, – покачал головой Марк.

Они подъехали к воротам ранчо, и пикап резко затормозил.

– Здесь я тебя высажу, – сказал Рой, глянув в открытое окно на черное здание с остроконечной крышей. – Я этот дом до сих пор терпеть не могу.

Открыв дверь, Марк вытащил за лямку рюкзак. Спрыгнув на землю, отер рукавом пот со лба.

– Спасибо за то, что подбросил. Я тебе очень признателен.

– Где-нибудь через час я поеду обратно. Хочешь, остановлюсь, подвезу тебя?

Подняв взгляд на раскаленное голубое небо, Марк кивнул.

– Неплохая мысль.

– Тогда жди меня у ворот. Я посигналю три раза. Если тебя не будет, я тронусь дальше.

– Договорились.

Марк помахал вслед уезжающему пикапу, но даже если Рой и оглянулся, он все равно ничего не увидел бы сквозь сплошную пыль. Кашляя, Марк свернул с дороги. Перед ним были закрытые ворота, а за ними – дорожка, ведущая к дому.

Откинув запор, Марк распахнул ворота, закрыл их за собой и постоял немного.

Ему было страшно. Разумеется, все это он уже понимал умом, но только сейчас реальность проникла ему в душу. Марк смотрел на темное здание, и хотя фасад был обращен к солнцу, его лучи не блестели в окнах. Весь фасад оставался таким же плоским и черным, отдельные детали выделялись лишь небольшими вариациями оттенков. Казалось, здание поглощало солнечный свет, впитывало его в себя, и Марк обратил внимание на то, что деревья и кусты, росшие в пределах тени, которую оно отбрасывало, стояли высохшие и мертвые.

На самом деле он излишне драматизирует ситуацию. Деревья засохли потому, что их никто не поливал. В пустыне без ежедневного ухода погибает все, кроме кактусов и верблюжьих колючек, а Кристины, заботившейся о ранчо, больше нет в живых.

Это означало, что и Биллингса здесь нет.

У Марка словно камень с души упал. Из того, что говорил Рой, следовало, что работника здесь давно уже нет, но Рой, очевидно, был не самым надежным свидетелем, а Марк привык надеяться на лучшее, но быть готовым к худшему. Однако Биллингс ни за что не допустил бы гибели растений от недостатка полива, и для Марка это явилось убедительным доказательством, что работника больше нет.

А это означало, что и дочери его здесь также нет.

«Трахни меня в задницу!»

Марк непроизвольно перевел взгляд на окно, в котором в последний раз видел девочку, но оно было таким же серым и безжизненным, как и весь дом, и он в нем ничего не увидел.

Марк медленно двинулся вперед. Волны горячего воздуха образовывали на дорожке призрачную лужицу; цоколь здания просматривался будто сквозь матовое стекло. За домом находился курятник, но даже на таком расстоянии, даже сквозь клубящийся жар Марк увидел, что он пришел в запустение и давно не используется. Еще одно доказательство того, что Биллингса здесь нет.

Почему его так беспокоит работник?

Потому что Биллингс внушал ему страх. Марк сам не мог сказать почему, и когда он был здесь, такого не было, однако сейчас его приводила в ужас мысль снова столкнуться с ним. Мысленно Марк видел его таким же, каким тот был много лет назад, и это больше, чем что бы то ни было, усиливало чувство страха. Теперь ему казалось, что под добротой и покорным послушанием работника скрывались неестественная выдержка и непостижимые намерения. Он представлял себе, как Биллингс выжидал, тянул время, расправляясь по очереди с членами семьи, пока не остался один он, Марк, и работник заманил его обратно в дом…

Господи, как же Марк жалел о том, что Силы оставили его!

Еще более пугающей была перспектива наткнуться на дочь Биллингса, снова встретиться с этой девочкой. Марк вспомнил, что в прошлом она совсем не взрослела, и без труда представил ее совершенно не изменившейся: девочка стояла в темном бесконечном коридоре, склонившись над стулом и задрав рубашку.

«Я люблю, чтобы было пожестче. Трахни меня по полной!»

Нужно было сначала отправиться в морг, на кладбище, в канцелярию шерифа. Он совершил ошибку, придя сюда неподготовленным, совершенно один. Черт возьми, о чем он только думал?

И тем не менее Марк шел дальше, по дорожке с двумя глубокими колеями, покрытой бесконечными призрачными лужицами, глыб песчаника вокруг неглубокой ямы неправильной формы, которую его отец хотел превратить в пруд. По лицу струился пот, ему приходилось отирать рукавом лоб, однако внутри у него царил леденящий холод, и от этого руки были покрыты мурашками.