Но еще не пора. Час ее великого торжества еще не пришел, не настал еще День затмения, когда боги погибнут и первозданный мрак поглотит все то, что было у него отвоевано Разумом и Порядком… Сейчас же она сделала свое дело. Вдруг Грюла припала к земле, нырнула в огненное море, растеклась и исчезла в нем, а потом ушла под землю, утянув за собой весь огонь.

На месте лесистого склона осталась широкая гарь – пламя Грюлы в считаные мгновения уничтожило густой лес, обратило стволы и кустарники в груду пылающего угля и золы. Над склоном стоял густой серый дым, он валил вниз, в долину, ослеплял, душил. Воздух затмевали, как сплошной черный дождь, летящие хлопья золы, огненные мухи искр.

Вигмар Лисица опомнился первым.

– За мной! – крикнул он и взмахом копья указал на склон. – Назад, на гору!

Поняв его, северяне побежали вверх по склону. В дыму было почти невозможно дышать, и поднятые щиты от него не защищали. Но Грюла открыла им путь к отступлению, и люди бежали – кашляя, задыхаясь, прижимая к лицу рукава, но бежали, крепко сжимая оружие.

– За ним! – рявкнул Бергвид. За густыми клубами дыма он не видел врага, но различал быстрое движение и понимал, что северяне уходят от неминуемой гибели. – За ним!

Бергвид устремился в погоню, перескакивая через лежащих, застывших от ужаса южан. Но едва он добежал до начала склона, как прямо под ногами у него полыхнуло пламя. Сильные языки огня вырвались из груды ярко пламенеющего угля и опалили ему лицо; с криком Бергвид отшатнулся, закрывая рукой глаза. Грюла не ушла, она затаилась под землей, подстерегая неосторожных.

Сквозь льющиеся по грязным щекам слезы Бергвид видел, как быстро колеблется дымная завеса, слышал, как удаляются к вершине скрип и потрескивание угля под ногами, хриплый кашель, вздохи и стоны уходящих северян. Грюла увела от него Вигмара, как недавно Дагейда увела от Вигмара его самого. Лисица из рода огненных великанов оставалась верна своему обещанию и помогла Вигмару тогда, когда никто другой не смог бы ему помочь.

Темнело, над склонами гор нависали сумерки, между стволами деревьев сгущались плотные, вязкие тени. Осенние сумерки – самые темные в году: солнечного света уже не хватает, но на деревьях еще держится листва, заслоняющая небо и копящая темноту для близкой ночи. Неприметно, но быстро сумерки вырастают из земли, клубятся возле деревьев и скапливаются под ветвями. Они кажутся такими плотными, что их можно было бы потрогать руками, если бы не было так страшно: за каждым деревом мерещится серая, бесплотная, безличная фигура какого-то неупокоенного духа. Он то выглядывает из-за ствола своим безглазым серым лицом, то боязливо прячется опять, как будто хочет выйти, но выжидает удобного случая. И жутко идти между деревьями, оставляя сумеречных духов за спиной.

Измученные жестокой битвой люди, ведущие, а порой и несущие на плечах раненых, не могли идти дальше, и Вигмар велел устраиваться на ночлег.

– Не будем уходить далеко, – решил он. – А не то отставшие нас не найдут.

Сделав крюк по очищенному Грюлой склону, Вигмар вывел людей на свою же старую дорогу. Здесь его ждало первое утешение: их обоз, лошади и волокуши со съестными припасами и прочей поклажей, остались целы. Возле них и устроились на ночлег. Маловероятно было, что Бергвид, тоже потерявший изрядную часть войска и ближайшего родича в придачу, сразу после пережитого огненного ужаса поведет своих людей преследовать противника, и северяне имели время хотя бы до утра, чтобы отдохнуть и решить, как действовать дальше.

В ельнике нарубили дров и лапника на подстилки, и вскоре долина украсилась десятком огненных цветков. Но их насчитывалось вдвое меньше, чем вчера. Объединенные дружины Железного Кольца и Хетберга потеряли почти половину, и у Вигмара болело сердце при виде малочисленных костров. Каждый из незажженных огней означал чью-то смерть, чьи-то опустевшие дворы, не засеянные новой весной поля, невыкопанную руду… И будут голодающие женщины с детьми приходить к воротам Каменного Кабана, и еще не один год, пока в осиротевших семьях подрастут новые кормильцы, ему придется делиться с ними скотом и зерном. Тлела надежда, что еще кто-то подойдет, но Вигмар не слишком на это полагался.

К кострам подвесили большие железные котлы с похлебкой из соленой рыбы с крупой, с вяленым мясом и сушеными грибами, с гороховой кашей. Перевязывали раненых, считали уцелевших. Тех, кого не хватало, Вигмар пока предпочитал не числить убитыми: сколько-то людей разбежалось по лесу, и они могли еще подойти. Но все же горечь поражения тяжело давила на душу. Не чувствуя голода, Вигмар сидел у костра и думал: мог ли он предотвратить этот разгром? В чем он ошибся? Разве он мог угадать, сколько человек успеет собрать Бергвид? То, что конунг вышел ему навстречу с уступающей по численности дружиной, не внушало подозрений само по себе: Бергвид ведь известен своей заносчивостью и упрямством. Он верит, что с десятком одолеет сотню, а если не верит, то притворяется. Тех двенадцати – пятнадцати дней, что отделяют его от бегства из Великаньей долины, ему вполне хватило бы на то, чтобы прийти в себя и воспрянуть духом. Как оказалось, он сумел и подготовиться к битве гораздо лучше, чем Вигмар ждал. Иные становятся храбрыми, защищая свою жизнь, а иные даже и умными. Золото двергов! Оно и послужило Бергвиду самым опасным оружием, и не зря Вигмар тревожился, что этот союз окажется для него губительным.

Нет, сам Бергвид не мог придумать этой ловушки. Он не так умен и даже не так хитер. Он предпочитает идти напролом. Замысел принадлежал кому-то другому. Скорее всего, Донбергу Камышу. Он хотя сам не Лейринг, но недаром женат… был женат на женщине из рода Лейрингов, сестре хитроумной кюны Даллы. Придумать что-нибудь в этом роде – вполне по нему. Но он и поплатился за свою изобретательность…

Вспомнив гибель Донберга, Вигмар вспомнил и Грюлу. Он вынул нож и хотел отрезать одну из своих косичек, но пламя костра вдруг взметнулось и в огне показалась мордочка лисицы – весьма умеренного размера, почти как настоящая. Она лежала под днищем висящего над огнем котла, словно бы выглядывая из-под него.

– Не нужно! – часто дыша приоткрытой пастью, сказала Грюла. – Мне больше не нужно от тебя жертв. За эту битву ты со мной расплатился. Ты видел, как велика и могуча я была? – Грюла хихикнула и облизнулась длинным пламенным языком. – Как быстро я сожрала этот лес? От твоих жертв у меня прибавилось сил. Я вволю напилась горячей вкусной крови. Ты дал мне выпить своей крови, и я сделала для тебя так много! Угощай меня своей кровью, и я совершу такие чудеса, какие никому и не снились!

Грюла взмахнула тремя пламенными хвостами и исчезла. Вигмар посмотрел на свою руку: он был ранен, но не сильно, и после перевязки рана только тихой туповатой болью напоминала о себе. Не много же его крови Грюле досталось. Но жертвы…

Да, давно он не приносил ей стольких жертв, как в этот раз. Не только Донберг, которого он отдал ей вслух – все квитты, погибшие в этой битве, стали жертвой ей. Потому-то и не гибнет на Квиттинге племя великанов – затаившееся, ушедшее под землю и в горы, но живое. Год за годом род человеческий все подкармливает и подкармливает его своей горячей живительной кровью, обильно проливая ее в грабительских морских битвах, родовой мести, межплеменных войнах, в бессмысленных, зверски жестоких пьяных драках. И будет ли этому конец? Или человек так устроен, что не может выбросить из себя животной жажды убивать?