— Надо было в предыдущем колодце доску забрать, — сказал Крушинин.

— Поздно уже соображать. Я только вот думаю, как мы на обратном пути взбираться будем.

— Очень просто. Первые трое — с плеч на плечи, остальные по веревке.

— Годится, хотя и слегка тесно будет, — согласился лейтенант. — Но вот почему бандиты за продуктами этим путем не пошли?..

— Что там у вас за препятствие? — спросил по связи лейтенант Кротов.

— Горка вместо колодца.

— Мы уже три таких прошли.

— А у тебя, Рюрик?

— У меня никаких горок в помине нет, — тут же отозвался Соколовский.

— Твой ход сделан, чтобы удобнее было коробки с продуктами таскать, — сделал вывод командир роты.

— Ага, — шепотом согласился Соколовский. — Вот наши друзья как раз и идут, кажется. Голоса впереди, в следующем колодце. Не светить туда! Смотреть в прицелы, не стрелять. Живьем возьмем!

Три последние фразы уже были адресованы личному составу группы старшего лейтенанта. Судя по наступившей тишине, спецназовцы поняли команду и молча наблюдали за происходящим. Никто из других групп не задавал им никаких вопросов, чтобы не отвлекать людей от дела и чтобы ответ, даже произнесенный шепотом, не был услышан противником.

Старший лейтенант Крушинин снова, в который уже раз, подумал, насколько же странно устроена человеческая психика. Самому делать что-то, пусть даже самое опасное, всегда гораздо легче и спокойнее, чем ждать результата, когда этим же заняты другие люди. Секунды тянулись как минуты. Минуты растягивались в часы.

Нервы у всех во второй и третьей группах были в сильнейшем напряжении. Бойцы не видели, что происходит в первых галереях, могли основываться только на подсказках собственного воображения. А ведь оно, как всем давно известно, всегда дает куда более красочные картины, чем реальность.

Потом послышался какой-то шум. Ибрагим Владимирович понял, что это были характерные звуки ударов. Некоторые из них наносились практически одновременно, но командир разведывательной роты был человеком опытным и легко разделял их.

Старший лейтенант Соколовский и сам являлся квалифицированным специалистом в области рукопашного боя, и имел в своем взводе солдат с хорошей, очень даже качественной подготовкой. Впрочем, так бывает всегда. Если командир чем-то владеет на высоком уровне, то он обычно неплохо обучает этому и своих бойцов или дает им хорошего инструктора, тренера, с которым занимается сам. В роте таким инструктором был командир четвертого взвода прапорщик Долговязов. Удивляться здесь попросту нечему. Такое явление лучше принимать за естественное.

Вопросов никто не задавал. Все понимали, что вот-вот наступит момент, когда старший лейтенант Соколовский сам все объяснит.

Наконец-то Рюрик доложил:

— Нормально все. Захватили четверых. — Голос старшего лейтенанта звучал натужно.

— Ты сам-то как? — спросил Ибрагим Владимирович.

— Я в порядке. А вот у моего противника дела обстоят куда хуже, — ответил Соколовский. — На первые мои удары он почти не отреагировал, только пополам согнулся. Голова у него, похоже, дико крепкая. Еще и лбом меня боднул, гад такой. Бровь рассек. Но не сильно. Кровь пока хлещет, но ее сейчас отжимают, выдавливают. Скоро остановится. Да уж, голова у него каменная. Хотя я точно в челюсть попал. Потом пришлось мне слегка придушить этого типа. Я на гильотину его взял. Но у парня шея тоже оказалась бычьей. Едва справился. Связали их! Быстро! И обыскали!

Голос самого Соколовского уже звучал как обычно, без всякой натуги. Дыхание он восстановил легко. Три последние фразы старший лейтенант опять адресовал своим бойцам.

— Допрашивай клиентов! — приказал Крушинин. — Потом доложишь мне. Связь пока можешь отключить.

Командир разведывательной роты знал, как трудно бывает Соколовскому вести допрос, когда он ощущает присутствие других людей даже в эфире. Ибрагим Владимирович сам отлично знал, что такое срочная раскрутка пленника, когда и ты сам, и твой противник еще не остыли после только что состоявшейся схватки. В этом положении не грех и руку приложить к чужой физиономии, и нажать пальцами на болевую точку или на сплетение нервных окончаний. Чаще всего такие вот нежности делают допрашиваемого субъекта куда более разговорчивым.

Но офицеру, ведущему допрос, всегда бывает неприятно, когда кто-то со стороны наблюдает за этим или даже просто слушает. Свои солдаты при этом, разумеется, не в счет. Они сами принимают непосредственное участие в данном мероприятии.

Соколовский громко вздохнул прямо в микрофон и отключился от связи.

— Ну что, командир, мы теперь двигаемся дальше или первую группу подождем? — спросил лейтенант Кротов.

— Двигаемся. Рюрик сначала мне доложит, а потом и догонит нас.

Хотя догонять, по сути дела, было уже негде. Согласно схеме, составленной двумя пленными, пройти осталось совсем немного. Но старший лейтенант Крушинин торопился побыстрее завершить дело и потому желал оказаться как можно ближе к противнику.

Следующий колодец был уже прямым, и переворачивать веревку необходимости не возникло. Оказавшись внизу, Ибрагим Владимирович не стал светить вперед, чтобы отыскать противоположную стену. Он просто опасался, что те самые пленные могли нечаянно ошибиться, нарисовать лишнюю галерею. Рядом уже мог оказаться прямой выход в грот, набитый бандитами. Луч фонаря мог выдать спецназовцев.

Поэтому вместо фонаря командир разведывательной роты использовал сначала тепловизор прицела «Шахин», но так ничего и не рассмотрел впереди. Потом он прильнул к биноклю, имеющему куда более мощную матрицу, и увидел стену.

Это значило, что впереди был следующий колодец. На схеме, нарисованной пленниками, он тоже был отмечен, оказывался последним. Стало быть, эти бандиты старались быть честными. Но честность и память — вещи достаточно разные. И старший лейтенант нисколько не удивился бы, окажись впереди еще один или даже несколько колодцев.

Место проникновения в очередную галерею снова оказалось не заминированным. Дожидаться, пока соберется вся группа, старший лейтенант не стал, прошел до окончания тоннеля. Там и в самом деле оказался еще один колодец.

Крушинину пришлось снова ждать, когда освободится веревка, потому что бойцы не просто спрыгивали в колодец, а спускались по ней. Так они производили намного меньше шума. При приближении к противнику каждый лишний звук мог выдать спецназовцев. Командир роты сам приказал им действовать именно так.

Но спуск группы много времени не занял. Скоро все бойцы, в том числе и командир взвода скалолазов лейтенант Радужный, оказались рядом с Крушининым.

Этот колодец мог оказаться последним в череде других. Но та же самая схема показывала, что последняя галерея тянется прямо только на две трети своей длины, а потом круто поворачивает вправо. Она удаляется от места выхода двух других групп, тем самым создает довольно широкий сектор обстрела бандитских гротов и только потом возвращается к прежнему направлению.