– Если и накопишь, ничего у тебя не выйдет, – вздохнула кио. – Как у меня с Фыфом. Вроде и любовь была, и даже что-то типа дома, а один черт развалилось все. Не домашние мы с тобой, Снайпер. Бродяги-сталкеры, одно слово.

Мы еще потрепались немного, параллельно опустошая наши рюкзаки. Редкое время в Зоне, когда можно спокойно поесть и поговорить. Шоссе отлично просматривалось в обе стороны, сквозь дыры в бетонной остановке хорошо было видно, что делается сзади, так что мы просто сидели, отдыхали, разговаривая ни о чем. Потом такие вот спокойные минуты после того, как ты спасся от неминуемой смерти, не раз вспоминаются. Почему? А потому, что может это и есть оно, то самое пресловутое счастье, когда не надо бежать, стрелять, убивать кого-то ради того, чтобы самому не быть убитым.

Но все имеет свойство заканчиваться, в том числе и счастье. Мы отдохнули, поели, пора было двигаться дальше.

Я сверился с картой. Хоть и отклонились мы немного от первоначального маршрута, но это было делом поправимым. Пройти вперед метров сто до поворота, а там уж как больше понравится. Можно напрямую двинуть через лес к четвертому энергоблоку, а можно дать крюка, и пройти по шоссе с относительным комфортом. Ну да ладно, дойдем – а там решим.

Мы шли по разбитому асфальту, напряженно глядя по сторонам. Ни для кого не секрет, что чем ты ближе к ЧАЭС, тем чаще на пути встречаются всякие неприятные неожиданности. И дело не только в аномалиях и чудовищах, порождаемых Зоной. Давно известно, что человек и есть самое страшное чудовище. Особенно – человек с автоматом, ищущий чем бы поживиться. А разрушенный четвертый энергоблок словно притягивает к себе и аномалии, и чудовищ, и людей, мечтающих об исполнении своих таких одинаковых желаний…

Пока что на нашем пути прибавилось только аномалий. Слева от шоссе расположилось целое поле «электродов», возмущенно потрескивающих молниями. Похоже, не поделили что-то. Такое с аномалиями случается. Бывает, что и дерутся они между собой не на шутку. Лично видел, как «веселый призрак» с «жарой» выясняли отношения. Страшное и красивое зрелище. Она его сжечь пытается, а он ее размазать внутри себя. Выглядит как огненный вихрь, разбрасывающий во все стороны пламенеющие искры. Ну и понятно, что людям лучше от таких разборок держаться подальше. Вот и мы постарались побыстрее пройти мимо волнующегося поля «электродов». Того и гляди, зашибут случайно молнией, оно нам надо?

Обогнули мы по обочине опасное место – и остановились как по команде. Потому, что прямо перед нами находился памятник Зоны, пожалуй, один из самых известных.

Стела. Длинная бетонная стрела, на которой расположилась массивная надпись «ПРИПЯТЬ». И дата, выполненная из металла и глубоко врезанная в основание стрелы. «1970». Год основания города, который сам давным-давно превратился в громадный памятник страшной техногенной катастрофы.

– Красиво, – сказала кио. – За ней кто-то ухаживает что ли? Выглядит как новая.

Я покачал головой.

– Вряд ли. Многие памятники Зоны время не трогает. Не властно оно над ними. И такие памятники самые опасные. Поэтому лучше держаться от них подальше.

Я все это не из головы выдумал, имелся опыт, знаю о чем говорю. Да и возле самой стелы все указывало на то, что лучше к ней не приближаться. Вон возле знака радиационной опасности, прибитого к покосившемуся столбику, куча скелетов кабанов-мутантов валяется. А еще чуть подальше несколько человеческих. Мы было сделали несколько шагов в ту сторону, посмотреть, чем же это их так шибануло, но словно по команде оба остановились. Ну его на фиг. А то не ровен час сам рядом с этими скелетами уляжешься ни пойми от чего.

– Думаю, ты прав, – кивнула Настя. – Какое-то у меня плохое предчувствие. Пойдем отсюда.

Мы повернули обратно.

Над лесом маячила знаменитая труба Саркофага, идти осталось не так уж и много. Поэтому нечего на скелеты любоваться, надо дело делать.

А насчет предчувствия, кстати, кио была права. Чуйка в Зоне вообще дело святое. У меня она внезапно тоже зазвенела. Я прям почувствовал, как внутри все напряглось, и вдоль позвоночника словно мурашки побежали. Знаю это ощущение. Обычно они так бегают, когда меня кто-то на прицел ловит. Хотя и по-другому может быть. Например, если рядом мощная аномалия, типа вот этого новехонького памятника Зоны с буквами наверху, словно вчера созданного в единственном экземпляре, и установленного с речами да с оркестром на развилке дорог.

Можно было конечно плюхнуться брюхом на асфальт, выставив ствол в сторону леса, что начинался сразу за развилкой. Но подленькая мысль мелькнула – вдруг я ошибся? Буду лежать задницей кверху, целясь в деревья, а Настя, без толку полежав рядом, про себя усмехнется – мол, хорош сталкер, собственного страха испугался. Причем беспочвенного.

Вредная мыслишка, поганая. Нельзя такое даже думать. Если на войне только подумал, что надо пузом на землю брякнуться, сделать это надо непременно. И пусть над перестраховщиком ржет кто угодно, и сколько угодно. Пусть. Не страшно. Смех пережить можно. А вот пулю, пойманную тушкой, переживать гораздо больнее. Если, конечно, после этого жив останешься.

Но вместо того, чтобы принять положение лежа, я решил по-другому.

Мой бронекостюм был заряжен под завязку, это я знал точно. «Будильник» Пекаря постарался на славу – до сих пор зеленая точка на циферблате моих часов не погасла. Ну, а с чего ей гаснуть, если я так ни разу тот костюм не активировал? Честно говоря, забыл о нем с непривычки. А вот сейчас, почувствовав знакомый зуд в позвоночнике, вспомнил.

Кстати, еще параллельно вспомнилось, что Настина броня разряжена в ноль. Но это не страшно. Если моя чуйка права, то просто пусть кио идет за мной, буду для нее чем-то вроде бронещита. Так, что там говорил Харон в своей предсмертной записке? Мол, «Конструктор», встроенный в мои часы, будет готов воссоздать броню вновь в любой момент, как только будет заряжен. Для активации достаточно послать ему мысленный приказ, представив себя облаченным в броню. Ну, что ж, самое время проверить, так ли это.

Я представил, одновременно привычным движением плеч скидывая с них рюкзак – потом подберу, если тревога окажется ложной, а так не придется в бою тащить на себе лишний вес. Хорошо так представил, основательно. И тут же почувствовал, как мое тело внезапно обросло гипертрофированной мускулатурой, мягко облепившей меня с ног до головы. Так же ненавязчиво лег на лицо шлем, веса которого я даже не почувствовал. Действительно, уникальная конструкция!

Поняв, что я вновь превратился в эдакого Терминатора без страха и упрека, я бросил Насте через плечо:

– Держись за мной.

И это было ошибкой. Как только наноброня появилась на мне, надо было броситься и прикрыть собой Настю.

Но я не бросился… Я еще проговаривал это короткое предложение, когда со стороны леса ударила длинная очередь. Пули ударили меня в грудь и сшибли с ног. Я еще летел на землю, а в голове уже словно независимо от меня щелкала обработка информации. Боли пока нет, сигнал не дошел до мозга, но она придет. Запреградное действие от такого удара полностью не погасить ничем. Похоже, я жив, потому что оттуда, из леса, работает крупный калибр, слышно по тому, как молотит. И по удару понятно, даже пулеметный 7,62 на 54 с такой силой не бьет…