Когда расстояние до них стало опасно близким, Саюшкин оставил свои упражнения и поторопился к вольерам. Подручные Москаленко, чтобы не выдать ему свое присутствие, затаились в кустах.

Первым Леха открыл вольер Тугая. А затем и остальных псов. Их насчитывалось около двух десятков – целая свора.

– Взять! – скомандовал вор на ухо кавказцу и подтолкнул его вперед.

Вожака (впрочем, как и остальных собак) упрашивать не пришлось. Они дружно бросились на свою любимую площадку – чтобы всласть погулять и порезвиться. Но полудикий кавказец, для которого хозяйская территория – неприступная твердыня, направил собак совсем в другую сторону. Он сразу учуял чужаков.

Завидев мчавшуюся на них стаю, топтуны от страха потеряли голову. Вместо того чтобы забраться на деревья и переждать там какое-то время, они помчались к забору. Но добежать не успели. Псы окружили их, словно волчья стая отбившихся от стада оленей, и поначалу принялись облаивать. Но тут в круг ворвался вожак-кавказец и, нимало не колеблясь, полоснул внушительными клыками первого попавшего; им оказался коренастый.

Свора не могла не последовать примеру вожака. Какое-то время Саюшкин слышал человеческие вопли и рычание собак, а затем его преследователи, окровавленные и в одеждах, превратившихся в лохмотья, кое-как преодолели забор и были таковы.

Возбужденные псы провожали их злобным лаем. Совсем озверевший Тугай бросался на ограждение площадки и с остервенением грыз металлическую сетку…

Насвистывая веселую мелодию, Леха зашел в кабинет Фольке. Тот как раз вскипятил самовар.

– Баранки будешь? – спокойно спросил Марлен-Макс, будто ничего и не было, хотя он хорошо слышал собачий гвалт. – Свежие…

– И баранки в том числе, – беззаботно ответил Саюшкин. – А у тебя, случаем, не найдется чего-нибудь покрепче, нежели чай?

– Извини, не держим, – развел руками Фольке. – Ты разве забыл, что я не употребляю?

– Долго жить будешь, Макс. Завидую… Так говоришь, Хильда ощенилась?..

Саюшкин остался ночевать у Фольке – тот редко бывал в своей городской квартире и спал в офисе. Для гостей у обрусевшего немца имелся старый диван, превосходная раскладушка и несколько комплектов постельного белья, на удивление, всегда чистого и даже накрахмаленного.

Впервые за последнюю неделю Леха спал без сновидений, крепким и глубоким сном.

Сильно накрахмаленная простыня хрустела как новенькая стодолларовая купюра, вызывая в подсознании удивительно приятные ассоциации.

Эксперт Горюнов был навеселе.

– Не суди сам и не судим будешь! – воскликнул он, заметив на лице Артема неодобрение. – Между прочим, уже вечер и рабочий день почти закончился. Имею я право на личную жизнь!?

– Имеешь, имеешь, – успокоил его майор.

– Сто грамм спирта для очистки пищеварительного тракта еще никому не помешали.

Конечно, если пить не каждый день… а хотя бы шесть раз в неделю. При нашей сумасшедшей профессии разрядка просто необходима.

– Тогда налей и мне, – немного поколебавшись, решился Артем. – Может, хотя бы сегодня больше ничего не случится. Но что касается частоты употребления, у меня есть возражения.

– А! – вскричал Горюнов. – Великолепно! У нас появилась отличная тема для диспута.

Пить или не пить – вот в чем вопрос.

– Наливай, – скомандовал майор. – Разговоры потом.

– Вот за что тебя люблю, так это за конкретность. Ты прагматик до мозга костей.

Милицейский робот.

– Спасибо на добром слове, – изобразив обиду, ответил Артем. – А закуска у тебя есть?

– Русский офицер закусывает обшлагом шинели. Впрочем, к ментам сие не относится.

Возьми в холодильнике квашеную капусту. Только не трогай образцы!

– На кой они мне… – пробурчал майор, опасливо покосившись на плотно укупоренные банки и баночки, которыми были заставлены полки холодильной камеры; чего только в них ни было – от челюсти с золотыми коронками до большого пальца руки, помещенного в физраствор.

– Как тебе капуста? – спросил эксперт, когда Артем выпил мензурку неразбавленного спирта.

– Потрясающая! Где взял? – Ответил майор, торопливо отправляя пальцами в рот очередную порцию закуски; вилок у Горюнова отродясь не водилось.

– Сам заквасил.

– Ой, врешь…

– Ничуть. Между прочим, сделал по собственной скоростной технологии. Продукт созревает за три дня. Вкусовые качества выше крыши.

– Получай патент, создавай фирму и греби бабки лопатой. На тебя базарные торговки молиться будут. Станешь для них оптовым поставщиком.

– Увы, господин майор, это не та капуста. Я маленько опоздал со своим скоростным методом. Некоторые штатские уже насолили себе на всю оставшуюся жизнь. Хранят ее тоже в банках, но – заграничных, в основном швейцарских и американских.

– Не горюй. Каждому свое.

– Как написали фашисты на воротах Бухенвальда, – с иронией подхватил эксперт. – Ты меня не утешай. И не учи жить. Лучше помоги материально. До получки займешь? Я слыхал, что вам какая-та премия обломилась. Это за какие геройства?

– Конечно, займу. – Артем достал портмоне. – Сколько тебе нужно? Держи. А что касается премии… Сверху подбросили. Начальство поменялось и, наконец, обратило свой царственный взор на полунищих сыскарей.

– С чем тебя и поздравляю. Еще по единой?

– Наливай.

После второй мензурки Артем достал из папки портреты подростков-беспризорников, нарисованные Салтыковым.

– Серж, я слышал, что вы получили новую аппаратуру. Какой-то сверхсовременный компьютер для графических работ, который может творить чудеса. – Майор вопросительно посмотрел на размякшего Горюнова.

– Например? – поинтересовался тот не без иронии.

– Компьютер по примитивному рисунку лица способен с потрясающей точностью изобразить все его детали, притом в разных проекциях. Это правда?

– Почти.

– Что значит – почти?

– Артем Саныч, дорогой мой! Слава Богу, мы еще не дошли в своем потрясающем воображение восхождении к вершинам электронной цивилизации до таких "высот", когда человек и на фиг не нужен. К слову, если такое случится, то лучше бы нам с тобой, людям патриархальным, этого не видеть. Надеюсь, для старого приятеля ты один патрон не пожалеешь?

– Будь спок, придержу для нас целую обойму. И все же ответь на мой вопрос.

– Техника в руках дикаря – это просто бесполезный кусок железа. За который вышеозначенный индивидуум при обмене не отдаст даже самый примитивный каменный топор. Да, на новом компьютере можно делать все, что угодно. Между прочим, эта графическая станция – разработка не какого-нибудь богатого концерна "Япона мать индастриз", а родного НИИ, едва сводящего концы с концами. Это я к слову. Гордость, знаешь ли, за нашу страну и новых Кулибиных грудь распирает.