Но главное билось в мозгах словно инопланетная тварь, попавшаяся в ловушку: ему конец; конец в любом случае. Поймают менты – все равно сдадут бандитам. В этом Саюшкин не сомневался ни на миг. Пусть не впрямую сдадут, а подсадят к нему в камеру какого-нибудь уголовника, который намотает Лехины кишки на кулак, но узнает, где хранится героин. Ну, а если его след возьмут мафиози, то тогда лучше сразу вырыть себе могилу, завернуться в саван и приставить пистолет к виску.

Ну и что теперь, козел? Так спросил себя мысленно Саюшкин, глядясь в зеркало, которое Верка повесила на кухонной стене возле холодильника – чтобы даже во время стряпни наблюдать за своим отражением и разучивать разные эффектные позы. Да, его сожительница была натурой артистической…

Была! Это слово резануло по сердцу как бритвой. Леха неожиданно ощутил даже нечто наподобие раскаяния. Зачем он вообще с Веркой повелся? Зачем приютил под своей крышей? Вот дурень! Жила бы она сейчас ни клятая, ни мятая, кадрила бы мужиков… Эх!

Надо в церкви свечку поставить за упокой, мелькнула мысль. И тут же уступила другим, всполошенным и мятущимся.

А если за квартирой следят? Похолодев от дурных предчувствий, Саюшкин бросился к окну, из которого был виден подъезд, и, прячась за шторой, внимательно осмотрелся.

Будто бы ничего, все спокойно, но кто может дать гарантию, что в многочисленных машинах, стоявших у обочин, не сидят коротко остриженные братки, дожидаясь приказа босса? И тогда его, дурака, возьмут тепленьким и с уже упакованным товаром.

Ноги, Леха, ноги! Нужно уносить ноги отсюда, и чем скорее, тем лучше, в полном отчаянии подумал Саюшкин. Но как быть с Веркой?

Тупик. Вор оказался в тупике. Он чувствовал себя совершенно беспомощным перед злым роком, который настиг его в самый неподходящий момент. Еще никогда ему не было так худо.

Леха погрузился в странное оцепенение…

Очнулся он от своего сомнабулического состояния где-то через десять-пятнадцать минут из-за каких-то странных звуков, доносившихся со стороны входной двери. Стараясь не шуметь, Саюшкин выскочил в прихожую, приник к дверному глазку… и тут же отскочил назад, как ошпаренный, – кто-то снаружи закрыл глазок и, скорее всего, ладонью!

В замке ковырялись отмычкой. А может и ключом. Но потуги воров (воров ли!?) были тщетны – открыть дверь им мешал прочный кованый засов. Леха бессмысленно топтался в прихожей, гадая, кто к нему пожаловал, но ничего так и не придумал. А проверять, спросив, кто там, или выглянуть на лестницу, ему почему-то не хотелось.

Саюшкин в безумной тоске заметался по квартире. Он не знал, кто стоит на лестничной клетке – бандиты или милиция – но то, что неизвестные пришли по его душу, у вора сомнений не было.

Бежать, бежать! Но как? Ведь у него нет крыльев. С этажей можно улететь разве что на жесткий асфальт, но не в пушистое мягкое небо. Леха заскочил в спальню, окна которой выходили на противоположную сторону дома, открыл оконные створки, глянул вниз… Брр! Костей не соберешь. Он почему-то был уверен, что с этой стороны никто не удосужился поставить на него засаду, но от этого ему легче не стало.

И тут его осенило! Можно сказать, пробило – как электрическая искра прохудившуюся обмотку кабеля. Веревочная лестница! Предусмотрительный Саюшкин после одной неприятной истории, когда к нему приходили братки выколачивать карточный долг, заказал ее на такой или подобный случай лет пять назад. С той поры она валялась под шифоньером, прикрытая тряпкой. Те, кто обыскивали квартиру, не стали выволакивать ее на свет ясный, лишь прощупали и сдвинули в сторону.

Леха достал лестницу, прикрепил специальные крючья к радиаторной батарее и ступил на подоконник. В надежности своего "спасательного средства" он не сомневался – все было проверено надлежащим образом и в его присутствии. Тонкая веревка из нейлона могла выдержать вес в полтонны. Закинув за плечи рюкзак и бросив последний взгляд на свое жилище, вор начал спускаться вниз, нащупывая веревочные ступени дрожащими от напряжения и вполне объяснимого страха ногами.

Поднявшийся ветер посвистывал, словно закипающий чайник. Свист слагался в варварскую мелодию, которая смахивала на траурную. По щекам совсем отчаявшегося Саюшкина катились мелкие бисерные слезы.

В больнице майора к Гольцовой не пустили.

– Нельзя, – хмуро и решительно буркнул бородатый врач-реаниматор, здоровенный мужик с кудрявой гривой волос, смахивающий на медведя-гризли.

– Несколько слов… – едва не умолял Артем.

– Покиньте помещение. – Врач вытеснил майора в коридор; до этого они разговаривали в своего рода прихожей, которая вела к двери палаты реанимационного отделения, где лежала капитан Гольцова. – Не положено.

– Черт возьми! – выругался совсем отчаявшийся Артем. – Я просто обязан узнать, кто это сделал!

– Она не в состоянии что-либо сказать. Больная почти все время находится без сознания.

Девушка настолько слаба, что любое усилие может привести к летальному исходу. И поверьте, я отвечаю за свои слова.

– Вы мешаете мне заниматься моими профессиональными обязанностями! – по инерции продолжал горячиться майор. – Не думаю, что два-три слова ей сильно повредят.

– Я тоже профессионал, – спокойно парировал врач выпад Артема. – И всегда готов отвечать за свои поступки. Вы можете меня арестовать, а после допросить несчастную.

Иначе я все равно в реанимационную палату вас не пущу. Но тогда за ее жизнь я не дам и ломаного гроша. Вы хотите ее убить?

– Вы что, с ума сошли!? Она моя коллега и напарница. И вообще… хороший человек.

– Тогда ждите, пока ее состояние не стабилизируется.

– Сколько нужно ждать?

– Сутки, двое… А может и больше. Трудно сказать. Все зависит от организма.

– Двое суток!? – Майор не находил себе места от возбуждения. – Да за это время те, кто ее изранил, будут на другом конце страны! Где тогда их искать?

– Уверен, что найдете. – Врач достал пачку сигарет. – Предлагаю перекурить. Есть тут одно укромное местечко… Там и поговорим.

Артему и впрямь очень хотелось закурить. Похоже, такое желание испытывал и его собеседник. Ожидая, пока врач-реаниматор освободится, майор пытался отыскать место, где можно было затянутся несколько раз, пусть и украдкой, но так и не нашел. Везде сновали люди, а в туалете было так чисто, что он просто постеснялся дымить, закрывшись в кабинке, как школьник.

Они вышли на лестничную площадку, которая вела к грузовому лифту. Ею пользовались только сотрудники, и то не очень часто. Наверное, площадка служила курилкой всему реанимационному отделению, так как на подоконнике стояли две литровые банки, до половины наполненные окурками.

– Странно, очень странно… – Окутанная сигаретным дымом крупная голова врача в свете люминесцентных ламп напоминала скульптурное изображение древнегреческого бога Зевса, глядящего с небес на грешную землю.